Грязная Сучка (сборник) - Петр Хотяновский Страница 22

Первыми землю почувствовали голуби. Разом взлетев, они понеслись к южному краю горизонта раньше, чем марсовый матрос разбудил команду криком: – Земля! Земля! – В телескопическую трубу Бакалавр увидел довольно большой остров в тот момент, когда стая голубей исчезла в густой листве деревьев острова, не отмеченного даже на самых древних картах, по которым плавали, заселяя землю, внуки Ноя на кораблях, построенных из обломков Ковчега, собранных на склонах горы Арарат. Пользуясь правом первооткрывателей, Бакалавр и Капитан решили назвать его – «Голубиный», но быстро поняли, что это не просто затерявшийся в море и никем не замеченный кусок земли, а плавучий остров, из тех, что непонятно откуда внезапно возникают под килем кораблей там, где их никогда не было, и так же внезапно исчезают, унося в море свои жертвы. Капитан пытался приблизиться к острову – паруса, раздутые сильным ветром, гнали клипер к острову на полной скорости, но приблизиться к нему не могли. Внезапно ветер стих, паруса, привыкшие к помощи ветра голубиных крыльев, не найдя его, обвисли. Волны моря сгладил мертвый штиль, но клипер не остановился, а продолжал, судя по звездам, двигаться вместе с застывшим морем к югу.

«То, что мы ищем, совсем рядом», – беззвучно губами шептала Рыба. Так продолжалось несколько дней, пока клипер не оказался в широтах незаходящего солнца, где не только матросы, но Рыба-Капитан и даже астролябия, не найдя звездные ориентиры в слепящем глаза небе, потеряли чувство пространства, и только струйка песка, вытекающая из стеклянной колбы часов, продолжала отмерять ни к чему не привязанное время.

Погода изменилась на следующий день после появления в расплавленном жарой небе чёрной Морской птицы: похожая на саму смерть, она носилась между обвисшими парусами, пугая матросов диким хохотом, а когда палуба опустела, Морская птица присела на край аквариума и кончиком крыла стала гладить Рыбу-Капитана. Кто-то из матросов выстрелил в птицу, но пуля попала в аквариум, расколов его на миллион стеклянных осколков, хлынувших с потоком воды в спасительное для Рыбы-Капитана море. Но Птица оказалась быстрее: подхватив острыми когтями Рыбу-Капитана, она исчезла со своей добычей так же быстро, как и появилась, оставив в воздухе жуткий, долго не смолкавший хохот.

Это случилось в день, когда солнце на пять минут скрылось за горизонтом, и в посеревшем небе появились звезды. Капитан настроил астролябию, определил место клипера в океане, и по требованию команды принял решение с первым же ветром уйти из гиблых мест как можно дальше, пока черная Морская птица или какое-нибудь иное морское чудовище не утащит их на дно. Бакалавр знал – страхи матросов не напрасны. Долгое плавание по морям научило некоторых из них чувствовать и внутренним взором видеть невидимую другим опасность, которую через слюдяные очки ясно увидел Бакалавр: на зеркальной поверхности воды проступили лица его недавно умерших близких и лица, умерших давно – их он знал только по портретам на стенах, – и множество совершенно незнакомых лиц предков, живших далеко за седьмым коленом. Бакалавру неудержимо захотелось прыгнуть в воду, поплыть среди знакомых и незнакомых лиц за горизонт и найти там лицо, давшее начало всему роду. Он уже сделал шаг к трапу, когда при полном безветрии ощутил дрожь моря, пробежавшую через весь клипер от киля до кончиков мачт, по парусам, реям и подвешенной к ним Рынде. Дрожь передалась матросам – их затрясло так, словно они все разом заболели лихорадкой; задрожал воздух, а от поверхности моря поднялся густой, наполненный сверкающими капельками воды, туман, поглотивший судно. Потерявшиеся в нем матросы стали перекликаться, и в их голосах звучал не страх, а странное хмельное веселье. Рядом с голосами матросов в тумане стали слышны другие голоса и звуки: смех первородного греха, первый крик новорожденного, последний выдох уходящей из тела земной жизни, шелест отлетающих к небу душ, звуки труб и струн, треск поваленных бурей деревьев, грохот извержений и хруст челюстей червяка-древоточца, прогрызшего километровый тоннель в случайно попавшем на парусник письменном столе давно умершего короля. В тумане, одновременно и каждый в отдельности, слышался еще миллион разных звуков и голосов, среди которых звучали голоса Рынды и Звона. Слитые в единый хор, они вошли в Бакалавра и матросов чувством Невыносимого Счастья, наполнили каждую клеточку, заменив собой плоть так, что сами тела перестали быть нужны и исчезли. В последний миг угасающего сознания Бакалавр успел подумать: – Я слышу Звон Утренней Тишины.

Рында и живший в ней Звон колокола тоже услышали Звон Утренней Тишины и вобрали его в себя. Плоть металла тверже живой клеточной ткани, и Невыносимое Счастье голосов небесного хора вошло в металл, стало его частью, чтоб передаваться генетической памятью в нескончаемой череде реинкарнаций.

Пространство внутри тумана, не имея возможность измерить себя, потеряло смысл. Время остановилось и застыло тонкой струйкой песка между верхней и нижней колбой песочных часов.

Когда туман рассеялся, на всем паруснике не осталось ни одного человека, исчезло все живое: исчез из клетки длиннохвостый попугай Ара, исчезли корабельные крысы, исчез из глубин письменного стола червяк-древоточец, и только Рыжая Собака сидела на своем обычном месте, на капитанском мостике. Она была существом иных миров и, как Агасфер, несла на себе бремя вечного скитания.

После исчезновения команды клипер превратился в истинный «корабль-призрак». В отличие от «кораблей-призраков», рожденных алчностью пиратских разбоев, не способных сколько-нибудь долго продержаться на поверхности моря без управления и погибающих при первой же буре, клипер-призрак обходился без команды. Паруса исправно «ставил» и надувал ветер, незримый лоцман прокладывал курс, Рында своим звоном наводила ужас на встречные суда, а их капитаны, увидев в подзорные трубы пустые палубы и Рыжую Собаку на мостике вместо капитана, спешили уйти подальше.

Невозможно сказать, сколько времени длилось плавание «клипера-призрака». Он «выпал» из времени в тот момент, когда с его палубы исчезли матросы, а струйка песка в песочных часах повисла между колбами.

Завершилось плавание «призрака» в том же месте, откуда началось. Ветры и морские течения привели судно в ту часть океана, где незаходящее солнце ходит по кругу, и все повторилось: море при полном безветрии задрожало, дрожь передалась клиперу, пробежала от киля до кончиков мачт, по парусам и реям. Поднявшийся от поверхности воды густой туман окутал клипер. В абсолютной тишине стало слышно, как в песчаные часы вернулось время, и с шорохом потекли песчинки. Стали слышны голоса матросов и множество других голосов и звуков, в которых можно было различить и хруст челюстей червяка-древоточца в глубинах письменного стола. Сильный порыв ветра разогнал туман, на палубе появились матросы, и по команде Капитана бросились ставить измученные безвременьем и штилем паруса. Жизнь на клипер вернулась как пробуждение после глубокого сна. Команда, не заметив «потерянного времени», продолжила заниматься недоделанными «вчера» делами, и только Бакалавр, посмотрев на хронометр через слюдяные очки, понял, что в «безвременье» они потеряли шестьдесят шесть лет, шесть месяцев, шесть дней, шесть часов и шесть минут, но команду клипера это не состарило ни на одну секунду.