Жизнь: вид сбоку - Александр Староверов Страница 22

Он думает, что вывернулся, улыбается победоносно и ехидно заглядывает мне в глаза. Фиг ему, не знает он, что я неделю настраивал себя на эту встречу. Медитировал, убеждал свою совесть, успокаивал нервы и искал моральные оправдания. У меня трюк в запасе есть, козырной туз в рукаве. Мне ничего не стыдно. И даже признаться, что я маленький обосравшийся мальчонка, и что моя пиписька намного короче его, и что встает она с большим трудом и то сразу падает. Пожалуйста, все, что угодно за ваши деньги. С самого начала я предполагал, что без унижений наше знакомство не обойдется. Молва о Сосиху-Зашкваркине тиране и деспоте бежала впереди него, и я подготовился. Я представил себе, что бессердечные бандиты украли моих детей и я молю босса мафии отпустить их. Это не так уж далеко от истины, между прочим, мое и их будущие решается здесь и сейчас, в этом кабинете. А ради детей, как известно, можно вынести все. Только непонятно, зачем люди их рожают. Чтобы тонны дерьма на своих плечах перетаскивать? Но дети вырастут, родят собственных детей, и история повторится. Если сократить немножко формулу, в сухом остатке остаются сгорбленные плечи и придавливающее их к земле дерьмо. Так выходит? Нет, плохая мысль, не сейчас, не нужно… Я отбрасываю накатившие сомнения и бодро, по-пионерски, с точно рассчитанной пропорцией наглости и смирения отвечаю:

– Если бы я знал, почему так, то отрастил бы себе хлебало побольше вашего, Михаил Валентинович. Не знаю, к сожалению. Расскажите. Бизнес можете не покупать, черт с ним. Купите – хорошо, не купите – ладно. Но я сюда пришел именно за этим секретом. Расскажите, ну что вам стоит…

Все успешные люди, которых я знаю, очень любят рассказывать о своей успешности. Хлебом их не корми, дай о своей успешности рассказать. Мол, через тернии к звездам, не сдаваясь и преодолевая всяческие трудности. Особенно они любят вещать о своих успехах менее успешным людям. Не то чтобы неудачникам, но стоящим на нижних ступеньках лестницы успеха. О, в этом случае павлиний хвост раскрывается во всей красе! В жизни успешных людей отсутствуют такие понятия, как случайность или удача, только труд, ум, изворотливость, упорство и снова тяжелый, каторжный почти труд с нечеловеческим упорством. Даже если в начале своей карьеры успешный человек выиграл миллион долларов в лотерею, все равно это не случайность, а закономерные плоды упорного труда и недюжинных умственных способностей. Хочешь расположить к себе успешного человека, спроси его, как он стал успешным. Хочешь сделать его врагом, скажи – да плевать мне на твой успех с высокой колокольни. Денег просить у успешного человека бессмысленно. Он потому и такой успешный, что денег просто так не дает. Только в обмен на любовь и признание его жизни, полной высокого смысла. И то не всегда, а когда думает, что помимо любви еще и на грош горсть пятаков купить можно. Я изучил успешных людей во всех подробностях. Я сам такой и иногда с усмешкой гляжусь в зеркало, замечая в себе классические черты успешности. Глупость, самодовольство, ощущение, что Бога за бороду поймал и в карман себе засунул. Но небеса ко мне небезразличны. Любят они меня или ненавидят, большой вопрос, но каждый раз, когда я раздуваюсь от гордости, уверенности в себе и в своих несомненно выдающихся способностях, с небес на меня что-то валится. Что-то не очень хорошее, дурно пахнущее, как правило, тяжелое, колючее, но и сдирающее одновременно с меня едва успевшую прирасти к телу тонкую, блестящую, такую вожделенную и такую смешную кожу успешности. Вот и сейчас… вот и сейчас…

Увлекшись рассуждениями о природе успешности, я не заметил, как Сосиху-Зашкваркин начал отвечать на мой вопрос. Не много потерял, все стандартно. Примерно вот так: бедный студент из семьи рабоче-крестьянской интеллигенции в начале девяностых пытается торговать шмотками на вещевом рынке в Лужниках. Бандиты отнимают у него товар, но он не сдается, работает у бандитов продавцом на рынке, реализует у него же отнятые шмотки. И отнятые шмотки других бедных студентов реализует. Бандиты страшные, но тупые, а он симпатичный и оборотистый малый. Дело идет, расширяется, из вещевого рынка трансформируется в небольшую сеть магазинов одежды. И у него там есть небольшая доля. У бедного студента оказались стальные яйца и работающий со скоростью пули мозг. Он первым додумался заказать в Китае чехлы для только что появившихся мобильных телефонов. Бандиты тем временем перестреляли друг друга, зато воспряли духом и набрали силу всевозможные силовики. На таможне арестовывают огромную партию товара, вымогают бешеные деньги за растаможку, но он не сдается, он никогда не сдается. Продолжение следует…

Сосиху заливается соловьем, тетеревом на току кудахчет, вставить слово невозможно. Он ничего не слышит, он поет песнь своей жизни, в тысячный раз он оправдывает ее, и ему нужно от меня, в принципе, немного: любовь, понимание и восхищение. Всякая живая тварь нуждается в любви. И даже Сосиху. Проститутки дешевле жен и любовниц, беспроблемнее намного, зачастую значительно моложе и красивее, однако же тысячи лет мужчины женятся и заводят любовниц. Потому что у проституток нет даже иллюзии любви, а у жен и любовниц есть. Я жена сейчас, возлюбленная для Сосиху, я слушаю его внимательно и своим ласковым взглядом смазываю елеем его полученные на пути к успеху кровоточащие раны. Он уже забыл, что за деньги я… Бедные глупые мужики всегда об этом забывают. А я помню, я все помню. За моими мироточущими глазами холод и математика. Я точно понимаю, что воззванием к человеческим чувствам и жалости ручку Сосиху не продашь. Тщеславие, скорее всего, самый подходящий вариант, что-то вроде изобретенной мною в приемной ручки с доступом в Интернет для трансляции миру великих мыслей великого человека. А если не сработает, дожать можно, уперев шариковое острие ему в шею. Ничего не поделаешь, такой он уж человек. И мир, сделавший его таким, такой же, и я…

Внезапно я отчетливо, физически почти ощущаю себя подлецом и негодяем. От отвращения к себе нестерпимо хочется блевануть. Я даже прикрываю рот рукой, якобы закашлявшись.

Несчастный Сосиху замечает мой неловкий жест и резко комкает свое самозабвенное курлыканье. Он чувствует, он замечает, выглядит нелепо и растерянно.

– Как-то так, как-то так… – говорит задумчиво. – Все в таком роде… Но надо же и о делах поговорить… По поводу сделки…

Мое отвращение к себе распространяется на весь мир. Весь мир подл, жалок и нелеп. Он, я, Сити, где мы с ним находимся, пятнадцатимиллионный город Москва, Россия, Америка, Европа… Напридумывали себе фетишей, тратим жизнь неизвестно на что, впариваем друг другу ручки и думаем, что в этом и есть основной смысл бытия. И портимся. Я физически чувствую, как тухну. Рыба гниет с головы, а мир с меня. От меня исходит невыносимый, резкий запах, но я полюбил дерьмо. Я даже не пытаюсь чистить авгиевы конюшни. Дерьмо так легко использовать, особенно в других, только для этого самому дерьмом стать нужно. И я стал. Самое подлое, что параллельно с этими грустными мыслями, на другом и, похоже, более высшем этаже моего сознания возникают и думаются сладко совсем другие, шустрые и упругие мыслишки. «Это ничего, что он заметил, как я чуть не блеванул, – радуюсь про себя. – Не страшно. Забудет он через пять секунд, невозможно ему помнить, эго раздутое не позволит. Не может же он признать, что его жизнь блевоту вызывает». Что-то со мной не то сегодня происходит. Ответственность, видимо, плющит и сминает ранее прочные перегородки. Никогда такого не бывало, жил в ладу с собой. Разные, конечно, идеи возникали. Иногда и одновременно. Но существовали они во мне, ничуть друг другу не мешая. Как соседи в современной элитной многоэтажке. Здороваются по утрам вежливо и, возвращаясь с работы, кивают, а что происходит за бетонными стенами квартир, никого не волнует. Невежливо волноваться. Не культурно. Все современные воспитанные люди так живут. Это называется не подпускать близко к сердцу. Близко к сердцу сейчас только деньги подпускать принято. И правильно, как говорил Шарапов в «Место встречи изменить нельзя», «ты сберкнижку сейчас давай, она мне сердце греть будет, когда Фокса с кичи выручать пойдем». Рушится что-то во мне, ломается, высокие мысли перемешиваются с низкими, я пью получившийся коктейль, ощущаю гнилой вкус своей жизни, и меня выворачивает наизнанку. Надо собраться, надо обязательно собраться. Сейчас он предложит продать ручку, и нужно быть готовым. Зажать нос и сделать. Сделать это в последний раз, чтобы уже потом никогда не зажимать нос. Я вслушиваюсь в сливающееся бормотание Сосиху, и очень вовремя. Наступает финальная часть наших с ним тараканьих бегов.