Рука из могилы (сборник) - Владимир Вычугжанин Страница 22

Одним из главных качеств сыщика, считает заместитель начальника УУР УВД Виктор Александрович Цыкунов, является умение найти с подозреваемым взаимопонимание, обрести его доверие. Без дара убеждения, даже уличив задержанного, невозможно сотруднику угрозыска добиться его чистосердечного признания своей вины.

Признание, сделанное в результате достигнутого сыщиком доверия, когда подозреваемый чистосердечно признает свою вину, очень редко отвергается признавшимся и становится первым шагом к его исправлению.

Как и всякий дар, умение вступить с преступником в доверительный контакт, требует развития и совершенствования. Не вдруг и не сразу сотрудник уголовного розыска обретает способность находить с подозреваемым общий язык. Как и всякому искусству, сыщики учатся на основе собственного горького опыта и перенимая приемы более опытных коллег.

«Он черта съест!»

– В 1989 году в селе Колдаис Шемышейского района, – вспоминает Виктор Александрович, – было совершено убийство бывшего участника афганской войны Малькова. Это преступление имело большой общественный резонанс. Не говоря уже о том, что афганец, прошедший суровую, бесчеловечную войну и вернувшийся живым домой, находит гибель в родном селе, общественность всколыхнуло известие о том, как зверски расправились с их земляком. Убийца перерезал горло Малькова от уха до уха, так что голова его держалась буквально на коже.

Преступник между тем постарался представить обстоятельства дела так, чтобы у сотрудников правоохранительных органов создалось впечатление: афганец… покончил жизнь самоубийством! Для этого он запер дверь дома изнутри, а сам покинул помещение через окно, предварительно уничтожив все следы своего пребывания в доме.

Однако эта «инсценировка» никого не ввела в заблуждение. Прибыв на место происшествия вместе с ныне покойным Вячеславом Васильевичем Шитовым, мы вскоре установили, что перед убийством в доме Малькова пировали трое: хозяин и два его приятеля.

При тщательном осмотре квартиры на подоконнике мы обнаружили кровавый отпечаток пальца. За дело взялись эксперты, и вскоре они установили, кому принадлежал кровавый след – Шатрову (фамилия изменена), признанному опасным рецидивистом за многочисленные злодеяния и судимости. Вторым гостем Малькова в тот роковой для хозяина вечер был также неоднократно судимый односельчанин, но уступавший значительно Шатрову в масштабах замашек и преступном опыте.

Когда мы задержали особого рецидивиста и предъявили ему обвинение в убийстве Малькова с неопровержимым доказательством его вины, Шатров даже и бровью не повел.

– Что вы мне «мокруху» шьете? – спокойно заявил он. – Я об убийстве Малькова в первый раз от вас слышу. Отпечаток моего пальца на подоконнике?! Кто же не знает, какие вы мастера подтасовывать факты, сыскари?!

Держался он хладнокровно, стойко и на допросах в Пензе, куда мы его доставили. Его собутыльник и дружок также занял позицию полного отрицания своего участия в той попойке.

Шли уже четырнадцатые сутки, как мы поочередно с Вячеславом Васильевичем вплотную занимались Шатровым, а результат был все тот же. Работали без выходных. Утром четырнадцатого дня, воскресенье, началось для меня новым бесплодным допросом Шатрова, а в полдень я отправился на обед.

По дороге я поделился своей неудачей с сослуживцем Анатолием Ивановичем Саврасовым: так, мол, и так, без толку столько дней бьемся мы с бывалым рецидивистом, все наши усилия – как об стенку горох!

Анатолий Иванович внимательно меня выслушал и дал мне очень ценный совет.

– Знаешь ли ты сильные и слабые «точки» подозреваемого?

– Обижаете, – говорю, – Анатолий Иванович! За столько-то дней я его вдоль и поперек изучил.

– Ну и какую слабинку ты в нем выведал?

– А вот, – говорю, – очень любит «наш» Шатров покушать! Он, пожалуй, и черта съест!

– А ты вот возьми и накорми его хорошенько, а уж тогда веди с ним разговор!

Признаться, я с недоверием отнесся тогда к словам Анатолия Ивановича. Ну и что с того, думаю, что я накормлю рецидивиста? Да он мне и «спасибо» за это не скажет!

Но, отобедав дома, взял с собой сала, шматок потолще, взял колбасы, кефира – словом, все, что нашел в домашнем холодильнике, прибавил хлеба и булок побольше и принес к нему в ИВС.

Вызываю Шатрова. Он приготовился к «глухой обороне», а я ему:

– Садись, Шатров, покушай! – и выкладываю принесенные из дома продукты.

Вижу, смотрит он то на меня, то на еду с явным недоверием.

– Да ты не стесняйся! – говорю. – И ничего плохого не думай, – это хорошая еда. В том, что ты убил Малькова, я нисколько не сомневаюсь. И вину твою все равно буду доказывать. Но я-то сейчас из дома, только что пообедал. Пообедай и ты!

Шатров сначала неуверенно протянул руку к продуктам. Но его волчий аппетит вскоре взял свое, и он оторвался от еды только тогда, когда от принесенного мной оставались лишь жалкие крохи.

– А оставшееся, – говорю, – возьми с собой в камеру, после доешь. Иди!

На следующее утро, в понедельник, сидим мы на планерке у Шитова. Приходит начальник ИВС и приносит пять(!) исписанных листов бумаги – явка с повинной Шатрова! Все обстоятельства совершенного им убийства матерый рецидивист подробно изложил.

Приглашаем следователя прокуратуры, и тот его допросил, оформил все, как положено. Но вот загвоздка – не признается третий собутыльник, тоже арестованный! Замучившись с ним, мы его уже отправили в Шемышейку – пусть там с ним разбираются.

Когда Шатров чистосердечно признал свою вину, мы ему и говорим: а твой приятель не подтверждает изложенных тобою обстоятельств преступления – он начисто все отрицает!

Шатров самодовольно ухмыльнулся:

– Это я его напугал! Видишь, говорю, что я сделал с Мальковым? То же самое будет и с тобой, если проронишь хоть слово. Устройте нам очную ставку – и он заговорит!

На очной ставке стоило Шатрову лишь крикнуть:

– А ну, рассказывай правду! – с прибавлением многих непечатных выражений, как третий собутыльник враз разговорился…

Правда же заключалась в том, что Мальков и его гости тем вечером сильно «перебрали»: пили водку, брагу, еще водку. И вот, захмелев до одури, Мальков обозвал опасного рецидивиста «козлом». А для людей с большим стажем «отсидки» нет оскорбления страшнее. И Шатров схватил нож…

На суде немолодой рецидивист, которому уже тогда было за пятьдесят, просил осудить его… к высшей мере наказания. Но суд решил, что преступление Шатрова «не тянет» на расстрел, и назначил ему наказание: пятнадцать лет лишения свободы.