Шахматистка - Бертина Хенрикс Страница 22

Когда короткая передышка, которую учитель сам себе устроил, закончилась, Курос отправился на почту, взял там телефонный справочник Афин и принялся узнавать о любительских турнирах, в которых Элени могла бы участвовать. Просидев два дня на телефоне, он наконец нашел то, что искал, — подходящий шахматный клуб. Его руководитель предусмотрительно уведомил учителя, что в мероприятиях клуба не могут принимать участие лица посторонние, а все желающие вступить в клуб должны лично явиться для беседы. При этом чтобы получить возможность подать заявку на участие в турнире, надо в течение нескольких месяцев быть членом клуба. Куросу пришлось проявить все свое умение разговаривать с людьми, всю силу убеждения, чтобы устранить эти препятствия. Он на ходу выдумал трогательную историю, с воодушевлением описал исключительный талант своей ученицы и наконец договорился о безотлагательном вступлении Элени в клуб. Ближайший турнир должен был состояться через три недели. Элени должна была приехать в Афины и лично явиться в клуб, расположенный в квартале Колонаки. Когда Курос, горячо поблагодарив руководителя, повесил трубку, у него на лбу блестели капельки пота.

В следующую среду он сообщил важную новость Элени. Та побледнела:

— Но, учитель, я же не готова.

— Глупости, — решительно заявил Курос. — Ты прекрасно справишься, моя дорогая Элени, поверь мне. Сыграешь еще несколько партий с Костой, и все будет хорошо.

Элени не посмела перечить учителю, столько сделавшему для нее, но ответ Куроса ее не убедил. Домой она вернулась до такой степени озабоченная, что не заметила, как у нее подгорел ужин. Но отступать было уже некуда.

В следующую субботу Курос попросил Косту забронировать для Элени место на пароме. Он бы сделал это и сам, но его опять мучил сильный кашель, и он неважно себя чувствовал. Разумеется, Элени он ничего не сказал, но вынужден был признаться в плохом самочувствии Косте. Тот, недовольно ворча по поводу затеи друга, отправился в компанию “Флаинг Долфинз” и забронировал место на пароме, отплывающем в Афины 17 июня рано утром. Горничной проще незаметно исчезнуть именно в это время суток, рассудил он.

С некоторых пор Коста не без интереса участвовал во всей этой комедии и охотно играл отведенную ему роль, хотя ни за что бы в этом не признался. История Элени, которую он в разговорах с Куросом упорно называл уборщицей, забавляла его.

Элени никому не сказала о предстоящем путешествии. Не надо, чтобы ее отъезд наделал шуму прежде, чем паром отчалит от берега. Нужно все хранить в тайне. Единственным исключением стал ее визит к парикмахеру: она покрасила волосы и подстриглась. Не может же она отправиться в столицу, не приведя себя в порядок. Совсем осмелев, она попросила мастера подрезать ей волосы короче, чем обычно. Парикмахер удивился, но желание одобрил, и результат Элени понравился.

Панис заметил перемену, но ничего не сказал. Про себя подумал, что после парикмахерской жена стала выглядеть моложе, и это вызвало у него раздражение. Мог ли он предполагать, что стрижка была лишь первой ласточкой грядущих больших перемен?

Накануне отъезда Элени собрала вещи и принялась писать записку мужу, тщательно подбирая каждое слово. Порвав не один лист бумаги, она в конце концов ограничилась несколькими короткими фразами.

Наступил знаменательный день, Элени встала до рассвета и потихоньку вышла из дому. Ее записка лежала на видном месте — в кухне на столе. С кожаным чемоданом в руке она быстро спустилась по пустынным еще улочкам и пришла в порт за полчаса до отплытия парома. Села на скамейку поодаль, в надежде избежать любопытных взглядов тех, кому не спится по утрам, и стала смотреть на подъезжающие к пристани большегрузные машины с мрамором и наждаком. Впервые в жизни она отправлялась в такое путешествие. Все ее отлучки с острова можно было сосчитать по пальцам одной руки, к тому же она всегда ехала не одна, а с родителями или Панисом. Лихорадочно открыв сумочку, проверила, не забыла ли чего. Она захватила с собой пособие по шахматной игре — на случай, если понадобится что-нибудь уточнить. В четвертый уже раз пересчитала деньги в кошельке: восьмидесяти тысяч драхм должно хватить на проживание, еду, транспорт и подарки детям. Вот если бы она могла взять с собой Димитру! Она уже начинала ощущать одиночество…

Курос предлагал ей оплатить путешествие, но она гордо отказалась. К чему было работать все эти годы, если она не могла позволить себе эту маленькую роскошь?

Пошарив в сумке, она нащупала гладкую прохладную поверхность вещицы, которую купила себе накануне, — флакончик “О соваж”. Эта покупка серьезно ударила по ее накоплениям, но Элени была уверена, что она принесет ей удачу. Элени усмехнулась, вспомнив, как продавец снисходительно, как знаток новичку, объяснял ей, что вообще-то это туалетная вода для мужчин. Она хотела было отказаться от покупки, но вдруг подумала, что это не имеет значения. Важен сам запах. Он понравился ей сразу, как только она впервые его ощутила. Элени достала из сумки драгоценный флакон и открыла его. Вырвавшийся наружу аромат отогнал прочь привычные для нее портовые запахи, окутав Элени пьянящим невидимым облаком. Она слегка подушилась за ушами и выпрямилась, сидя на скамейке. Закрыла флакон, осторожно убрала в сумку, лежащую у нее на коленях, и осмотрелась.

Близилось время отплытия, пристань заполнялась народом. Элени узнала машину одного из клиентов мужа — фермера, владельца оливковой плантации. Элени отвернулась, чтобы он ее не заметил. Только бы не испортить все в последнюю минуту.

Вдалеке показался паром. Сначала он был крохотным, потом, по мере приближения к порту, стал превращаться в тот самый гигантский “Флаинг Долфин”, которым она часто любовалась, стоя на берегу. На этот раз он приплыл за ней. Сейчас это был ее корабль.

Раздался гудок, судно огромной кормой подошло к причалу и открыло трюмы. Взяв чемодан, Элени поспешила на посадку. Вместе с другими пассажирами встала в образовавшуюся очередь, потом, подойдя к контролю, предъявила билет, контролер надорвал его и пропустил Элени на судно. Поднявшись по маленькой лестнице на вторую палубу, она стала искать свое место в длинных рядах сидений. Стюард вежливо проводил ее. Элени отказалась сдавать чемодан в багажное отделение, пристроив его у себя в ногах. Было немного неудобно, но Элени это не смущало. Стюард не настаивал: он привык к маленьким странностям островитян. Наконец-то устроившись, она глубоко вздохнула. Неужели она в самом деле уезжает? Люди на пристани казались ей совсем маленькими.

Через четверть часа гудок прозвучал во второй раз, заработали двигатели, и паром отошел от причала.

Курос в тот день проснулся рано, посмотрел на часы. Элени уже уехала. Он был рад за нее. Он хотел встать, сварить кофе, но почувствовал страшную слабость в ногах. Начался приступ кашля, и Курос, прежде чем подняться, несколько минут сидел на постели. Появилось неприятное чувство озноба. Несмотря на недомогание, ему хотелось провести этот день как обычно. Озноб — это у детишек, решил он. Последние шестьдесят лет ничего подобного с ним не случалось.

Панис тоже проснулся раньше обычного со смутным ощущением, что что-то не так. Когда он обнаружил на столе в кухне записку, у него вырвался негодующий крик, похожий на пароходный гудок. Прибежали встревоженные дети, но отец уже был в коридоре. Размахивая запиской, он выбежал из дому, ничего не объяснив. Стоя в пижамах у двери, Яннис и Димитра вопросительно смотрели друг на друга. Потом, пройдясь по дому, они обнаружили, что одни. Не зная, что и думать, молча приготовили себе завтрак. За последние месяцы они привыкли к неожиданным поступкам родителей, и ни один, ни другая не хотели первыми высказывать неприятное предположение. Сидя за завтраком, они время от времени улыбались друг другу, точно желая оказать поддержку.