Красное море - Леонид Шадловский Страница 22

Натану не хотелось ссориться с журналистами, он терпеливо отвечал, терпеливо переносил знойное израильское солнце, и мечтал побыстрее приехать домой, погрузиться в прохладу кондиционера, и выпить сто грамм коньяка.

Наконец, репортёры удовлетворились его ответами и начали расходиться. Возле него осталась только Лида.

— Вам что-то ещё? — удивлённо спросил Натан.

— Да, — нисколько не смутившись, сказала журналистка. — Хотите пригласить меня к себе домой?

— Зачем?

— Дадите мне интервью.

— Не горю желанием. Я хочу отдохнуть. Может быть, в следующий раз.

— Ловлю вас на слове, — томно, как, наверное, ей казалось, ответила журналистка и тяжело переваливаясь на толстых ногах, пошла к машине, где уже сидел её фотограф.

Натан обнял Евгения, пожал руку Дяде Боруху, помахал Фазилю, сел в поджидавший его автомобиль, и кавалькада из пяти машин направилась в Беэр-Шеву. Там у Натана был большой двухэтажный дом, с огромным балконом, на котором он любил загорать, и подвалом, где при желании можно было бы пересидеть газовую атаку. Беэр-Шева, в переводе с иврита, означает «Седьмой колодец». По преданию, праотец Авраам, путешествуя по пустыне, остановился именно в этом месте, вырыл колодец и основал поселение. С тех пор Беэр-Шева считается святым городом. Не таким, конечно, как Иерусалим, но все-таки… А вообще-то, в Израиле есть поговорка: Иерусалим молится, Хайфа работает, Тель-Авив веселится, а Беэр-Шева — спит. Шутка, конечно, но в каждой шутке — доля правды. Когда начинается «хамсин», сухой, жаркий ветер, а температура поднимается до 40 и выше, город вымирает. Те, кто по каким-либо причинам оказался на улице, передвигаются, как сонные мухи, обливаясь потом, ругая и жару, и климат, и пустыню, и Израиль…Тень найти проблематично, но даже если и удаётся найти, она все равно не спасает. Просто удивительно, Моисей водил евреев по пустыне сорок лет, за это время можно было весь земной шар исколесить вдоль и поперёк. А он выбрал именно эту пустыню, где ни воды, ни нефти, ни золота, ничего!

Хоть Беэр-Шева и считается южной столицей Израиля, но по российским меркам, это деревня, с населением 200 тысяч жителей, половина из которых «русские». Натан, по приезде в Израиль, намеренно выбрал этот город. Подальше от центра, от Тель-Авива, где он мог ненароком столкнуться с кем-нибудь из старых знакомых, и где периодически проводились воровские сходки, куда съезжались законники со всего мира, что, естественно, увеличивало опасность с кем-то из них встретиться. А Натану это было совершенно ни к чему. Первое время он снимал квартиру, и, практически, не выходил из неё. Разве что поздно вечером, перед закрытием магазинов, за продуктами и сигаретами. Но через несколько месяцев успокоился, и стал жить, как все новые репатрианты. Ходил на курсы иврита, который давался ему с трудом, забивал «козла» с пенсионерами на лавочке, слушал их наивные политические рассуждения, подрабатывал ночным сторожем на стройке…

Через год, несколько адаптировавшись, немного привыкнув к невыносимой жаре, Натан начал присматриваться к богатым бизнесменам, к криминалу, к местным политикам, и пришёл к выводу, что Беэр-Шева — идеальное место для воплощения его планов. По большому счёту, здесь не было ничего, а то, что было, находилось в зачаточном состоянии. Воры, наркоторговцы, сутенёры, мошенники, больше напоминали неразумных детей, которым дали поиграться со спичками под присмотром взрослых, то бишь, полиции. Все серьёзные люди обосновались в Тель-Авиве или Хайфе, где были порты, склады, ангары, где можно было крутить дела, не опасаясь особенно засветиться. В провинциальной же Беэр-Шеве единственной личностью, которой стоило заинтересоваться, был Фазиль. Родом он был из Дербента, большую часть жизни прожил в Москве, где, как поговаривали, купил себе «корону» вора в законе, хотя этого никто и не доказал…В Израиль он приехал с «малявой» от своих кавказских родственников. Благодаря этому получил в своё распоряжение Беэр-Шеву. Он был не очень доволен таким малодоходным городом, здесь хорошо шли только наркотики, но и эта ниша была занята кланом Абуказизов, выходцев из Марокко. Что делать, весь Израиль поделён между разными группировками, поднимать хай, или затевать войну не имело смысла. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не лезут. У Фазиля была жена, двое сыновей, роскошный дом в пригороде… Бизнес он делал на проститутках из стран СНГ, которых ввозил через Египет, и на рэкете. Пытался подмять под себя ещё и банки, но его быстро поставили на место. Банки — это государственный рэкет, человеку со стороны там делать нечего.

Натана не интересовали дела Фазиля, он хотел понять, кто из местных политиков его поддерживает, кто находится у него на содержании. Имея российский опыт, где все продаётся и покупается, он был уверен, что и в Израиле то же самое. Но Израиль — страна восточная, а восток, как известно, дело тонкое. Здесь очень сильны семейные, клановые, дружеские связи, совсем не обязательно платить какому-нибудь политику или полицейскому, главное, чтоб тот или иной был из твоего клана.

Когда Натан открыл свою первую фирму по продаже недвижимости, Фазиль пришёл к нему сам. Покрутился по помещению, поздоровался за руку со всеми работниками и отозвал Натана в сторону.

— Ты знаешь, что это мой город? — спросил он.

— А ты кто? — Натан постарался, чтобы вопрос прозвучал наивно.

— Я? Фазиль.

— Фазиль? Не слышал. И что ты хочешь, Фазиль? — он продолжал косить под дурачка. Похоже, ему это удалось, тот проглотил наживку. На холёном, красивом лице отразилось удивление.

— Ты откуда такой взялся?

— Фазиль, тебя интересует моя родословная или мои деньги? Говори, что ты хочешь, и мирно разойдёмся. Если ты пришёл со мной ругаться, то ничего не выйдет. Если ты пришёл, стричь с меня купоны, тоже ничего не выйдет. Если ты пришёл поговорить со мной по-хорошему, я не против. Могу даже угостить тебя чашечкой кофе.

Фазиль недобро прищурился. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Но он чувствовал, что «лезть в бутылку» время не пришло. По-первости, нужно выяснить, кто стоит за этим человеком, которого он поначалу принял за придурка. Уж очень уверенно и нагло он себя ведёт.

На этом и закончилась их первая встреча. Потом были другие, но друзьями они не стали. Фазилю так и не удалось ничего узнать ни о прошлом Натана, ни о том, кто его поддерживает. И это настораживало. Фазиль с ненавистью смотрел, как разрастается его фирма, как он набирает силу, завязывая знакомства и связи в высших сферах…Фазиль не мог понять, откуда у него деньги, не с собой же он их привёз. По документам, которые по его просьбе проверили в министерстве внутренних дел, человек по имени Натан Гринберг приехал из Ленинграда, практически, пустой, с двумя сумками, и двадцатью долларами в кармане. Нигде не был засвечен, никому из местных воротил не известен, тёмная лошадка, короче. Только старый Аарон Берг, следивший по газетам и телевизору за всеми перипетиями, происходящими на его бывшей родине, которую он покинул тридцать лет назад, припомнил, что фамилия Гринберг вроде бы как звучала вместе с именем Бориса Анатольевича Чурилова, отца и вдохновителя российской приватизации. Но это ничего не давало. Гринбергов среди евреев, как Ивановых, среди русских. К тому же, если верить памяти Аарона, того Гринберга то ли убили, то ли посадили.