Мама джан - Алексей Фролов Страница 22

– Тебя еще не поймали? – спросил Дед.

– Не родился еще такой человек, который меня поймает. А тебя, я смотрю, все разносит и разносит. За центнер, небось, зашкаливаешь, Дед?

– Меня не разносит. Это я от голода пухну, – пошутил Дед, уплетая свою пиццу и запивая ее пивом. – А ты чего худеешь? Опять втюрился?

– Не-е… это в меня втюрились… Хотя… и я тоже… Понимаешь, какая херня, с первого взгляда.

– Женишься… Детей нарожаешь. Детский дом поможет воспитать…

– Я серьезно, Дед.

– Не парься. Познакомишь потом нас. Как ее зовут?

– Женечка… Ты ее портрет сделаешь. Для меня.

– Сделаю, конечно.

– Слушай, я ведь че еще приехал… – оживился Кабан. – Рванули со мной в Москву. Сегодня у Цыгана день рождения. Будет полный отпад. А ты бы на видеокамеру фильм замастырил. Такая память бы осталась…

– Не могу, Кабанчик. Астма, сука, совсем задолбала. Нельзя мне процедуры пропускать.

– Жаль. Я надеялся… А твою астму можно вылечить?

– Кто ж ее знает? Гарантий нет…

– Возвращайся в детский дом, Кабаненок. Ребята о тебе скучают.

– Я тоже скучаю. По ребятам. А по детскому дому – нет!.. Опять воспитатели будут парить меня, что я должен благодарить государство и каких-то добрых дяденек и тетенек… не знаю за что… Никому я ничего не должен!

– Ты обиделся… Я понимаю…

– Дед, я не обиделся! – перебил Кабан. – Я ненавижу!.. Ненавижу, когда нас выставляют напоказ, как зверят в зоопарке, перед всякими делегациями, депутатами… кто там еще к нам шастал? Принесут кило конфет, связку гнилых бананов, раздадут детдомовцам… А мы должны благодарить, ах, осчастливили… Ненавижу!..

Кабан горячился, говорил сбивчиво, но Дед прекрасно понимал, о чем речь. К ним в детский дом нередко наведывались депутаты, чиновники, иностранные делегации, якобы изучали опыт работы по воспитанию детей. А на самом деле это больше походило на дежурные экскурсии. По заведенному обычаю дарили подарки, осыпали гостинцами. Детей перед каждым таким посещением настраивали, что можно говорить, что нельзя, переодевали в праздничные одежды, в общем, была сплошная показуха. Это бесило Кабана. Обычно депутатов и иностранцев сопровождал рой телевизионщиков, которые бесцеремонно вламывались в комнаты, снимая парадные сюжеты. А вечером и воспитатели и воспитанники утыкали носы в ящик, лицезрели себя на разных каналах. Этого Кабан терпеть не мог. Как-то телевизионщики привезли в детский дом Оксану Федорову, ту самую, которая первой из российских красавиц победила на конкурсе мисс Мира. Телевизионщики усадили Оксану на кухне и заставили чистить картошку. Зачем? Какая такая гениальная творческая идея озарила головы этих кретинов? Что они хотели продемонстрировать зрителям? Что Оксана умеет чистить картошку? Ну, умеет, что из этого следует? А может, они, идиоты, думали, что в детском доме некому эту гребанную картошку чистить? А может, эти новоявленные Макаренки посчитали, что это будет смотреться, как выдающаяся воспитательная акция: мисс Мира Оксана Федорова чистит картошку на кухне детдома. Даже богу не известно, что эти мудаки думали. Невообразимая бредовина, замешанная на маразме! Чистит Оксана картошку, телевизионщики ее снимают, девчонки и мальчишки сгрудились вокруг мисс Мира, и видно, что Оксана чувствует себя – дура дурой и детдомовцы ощущают себя дураками, и воспитатели выдавливают из себя подневольные улыбки. Одним словом, все смотрят на себя со стороны, как на обезьянок в клетке зоопарка. Только телевизионщики, как ненормальные радуются: ах, какой чудесный сюжет! Совсем на головку шизанутые! В отместку этим козлам Кабан с ребятами под шумок навешал на люстры грязные носки, а девчонки трусики по углам разбросали – снимайте! Воспитатели были в шоке, директриса вообще в осадок выпала, телевизионщики психуют, зато ребятам весело. А Оксана нормальной девушкой оказалась. После этой дебильной сьемки Кабан подошел к Оксане и попросил сфотографироваться на память. И Оксана, нисколько не жеманничая, согласилась. Тогда и другие детдомовцы захотели сфотографироваться с ней. И она никому не отказала, с каждым сфотографировалась, лучезарно улыбаясь, А эти, суки, телевизионщики торопили ее, мол, пора ехать. Но тут уж она командовала. Всем она понравилась, мисс Мира Оксана Федорова, такая же подопытная зверюшка, как и они, детдомовские счастливые дети.

И вот однажды в детдом пожаловал очередной важный гость. Все было как всегда в таких случаях: конфеты, телекамеры, натужные улыбки, подобострастные позы воспитателей и директрисы – тошниловка. Кабану остоебенил этот спекталь, он ушел к себе в комнату, попробовал отвлечься, разрисовывая лист бумаги какими-то рожами, и тут вваливается толпа, а впереди этот туз, с самодовольной улыбкой на протокольной физиономии. И с Кабаном случилась истерика. Он швырял стулья, крыл всех забористыми матюгами, сквозь слезы и рыдания. Никто ничего не мог понять. Гость быстро слинял с испорченным настроением. Телевизионщики, суки бессовестные, с недовольными мордами свернули свою аппаратуру и уехали. Вот бы и сняли все без прикрас, не слащавого туза, раздающего конфетки, а человеческие страдании. Кабан долго еще бесчинствовал, никак не удавалось его успокоить. А ночью он сбежал из детдома.

– Не нужны мне их подачки, Дед! – выкрикнул Кабан. – Их конфетки вот где у меня… – он провел ладонью поперек горла. – Пошли они все на хуй со своими конфетками! Не ем я конфет! Я пиво люблю, понял?!

– Я-то тут при чем? Чего ты на меня кричишь?

Кабан утихомирился, только буркнул:

– Конечно, ты не при чем… Просто вспоминать неприятно…

– Все равно ведь поймают, – сказал Дед.

– Пусть ловят. Я снова убегу.

Допили пиво. Кабан искупался в Москве-реке. Вода была чистая и еще довольно-таки холодная. В общем, нормально провели время. Кабан засобирался в обратную дорогу. Дед проводил его до ворот санатория.

По праздничной традиции поляну накрыли в переходе. Ашот подписал малолеток, они под его руководством расставили у стены ящики – вот тебе и поляна. Женя-охранник снял плафоны со всех светильников и переход засиял в огне ламп. Подобные мероприятия проводили в складчину. А меню оставалось за Ашотом. Он в своей палатке собственноручно приготовил кур-гриль, его жена нажарила гору чебуреков, нарезала шаурму, намыла огурцы и помидоры. Народ шел мимо, удивляясь странным приготовлениям.

Под ногами у Ашота вертелись малолетки, известные всем Бесенок, Прыщавый и Ананист. Он их подкармливал, но держал в строгости. Малолетки на подхвате были, надеясь подшабашить на пару тюбиков клея. Ашот нацарапал на обрывке бумаги записку и отправил всю троицу в магазин за водкой.

– И смотрите, охломоны, чтобы ни одну бутылку не разбили, а то весь клей уйдет на заклеивание бутылки.

– Мы поняли, поняли, – в один голос ответили малолетки и умчались в киоск.

Подошли две проститутки Дашенька и Машенька.

– Ой, Ашот, а что это у вас тут такое намечается? – спросила Дашенька, поправляя короткую юбку.