Клуб ракалий - Джонатан Коу Страница 22

— Не волнуйся из-за него, Билл, — говорила тем временем Мириам, проводя ладонью по его уже заросшей щеке. — Меня его чувства не заботят.

Нет-нет, думал он, тут есть что-то еще. Что-то совсем дурное, внушающее, стоит только задуматься об этой парочке, страх, что-то связанное с Мириам. Своего рода предчувствие…

Билл попытался отогнать его, вспомнить о лежащей на нем ответственности. Прежде всего, именно он втянул Мириам в эту историю. И обязан ее защитить.

— Я не волнуюсь, — натужно улыбнулся он. — Во всяком случае, не по поводу Гиббса. Гиббс — это уже прошлое.

— То есть?

— Я собираюсь добиться его увольнения.

Глаза Мириам расширились, потом она улыбнулась-не просто от удовольствия, но и, быть может, от удивления, вызванного столь неожиданным проявлением его мужской решительности.

— Ты же не можешь так просто взять да и выгнать человека. Верно?

— Он мошенник. Крадет деньги с благотворительного счета.

— Ты можешь это доказать?

— Да. Я получил в банке чеки. Подписи на всех поддельные.

— И чьи же подписи он подделывал? — Тони Кастла. Мою. — Он помолчал, дабы подчеркнуть важность дальнейшего, и прибавил: — Твою.

— А почему ты до сих пор ничего не предпринял?

— Выжидал момент, — ответил Билл. — Вот он и наступил.

Он ласково поцеловал ее, и внезапно его захлестнула неудержимая волна чувств. Слова полились из Билла потоком, он услышал фразы, которые, как он сознавал, еще только выговаривая их, произносить не следует, потому что они — худшее из всего, что он мог сказать:

— Я люблю тебя, Мириам. Ты знаешь, я сделаю для тебя все. Все, лишь бы ты была счастлива.

Он ожидал, что Мириам потянется к нему, возвратит поцелуй. Вместо этого она произнесла:

— У меня есть другой мужчина, Билл. Ты не единственный.

Он отпрянул: — Что?

— Наверное, мистер Гиббс прав, — продолжала Мириам безжизненно ровным голосом. — Наверное, я потаскуха. Шлюха. Я знаю, отец так бы меня и назвал. — Она издала тоскливый смешок. — Ох, увидел бы он меня сейчас! Тут же схватил бы нашу идиотскую семейную Библию и вышиб бы из меня дух.

— Кто он? — пожелал узнать Билл. — Как его зовут?

— Ты его не знаешь, — ответила Мириам. — Он не с фабрики. Вообще не из этих мест. — Она настороженно взглянула на Билла. — Ты ведь не ревнуешь, правда? В конце концов, у тебя же есть Ирен.

Билл молчал. Ревность душила его, чего уж там, и в то же время он ощущал облегчение, а как-то примирить одно с другим не мог.

— Ты все это выдумала? — наконец спросил он. — Просто для того, чтобы заставить меня…

— Он намного моложе тебя, — сказала Мириам. — Почти вдвое. Не такой симпатичный, как ты, но более… крепкий, понимаешь? И он не женат.

Билл перекатился на спину, уставился в потолок.

— Это серьезно? — поинтересовался он. И следом: — Где ты с ним познакомилась?

Мириам приподнялась, уселась на Билла верхом, положила ладонь ему между ног. Она поглаживала там Билла, распаляя, пока не добилась полной его готовности, и тогда начала опускаться на него — медленно, плавно, с бесконечной осторожностью, бесконечной тщательностью, пока все не ушло в нее, пока Билл не зажмурился, ожидая дальнейшего, беспомощный от желания.

— Ты единственный, кто нужен мне, Билл. Единственный, — прошептала Мириам, и больше они в ту ночь не произнесли ни слова.

* * *

На следующее утро она повела себя еще более странно, а тоска Билла по Ирен, по воплощаемой ею надежности стала только острее.

Махнув рукой на уже потраченные деньги, они выписались из отеля еще до завтрака и поехали в Клент-Хиллз. Съели там в чайной по куску фруктового торта, выпили по чашке крепкого кофе с молоком. Потом прогуляли час с лишком по заросшей редким леском гряде холмов, среди позолоченных осенью папоротников; верховые тропы вели их, словно бы наугад, по иссохшим, выцветшим пастбищам, через неровные ельники, под пологом древесных вершин, затенявших резкий утренний свет. Погода после вчерашнего дождя установилась ясная, в холмах почти никого не было. Изредка попадалась навстречу неторопливая лошадь со всадником, который приветствовал их, прикасаясь к шляпе, или запыхавшаяся собака, зигзагами меряющая тропу впереди своего хозяина, в прочем же окружающий мир оставлял Билла и Мириам наедине друг с другом. Под ними, справа и слева от тропы, расстилалась наполовину укрощенная фермерами земля, издали доносился приглушенный рокот автострады.

Билл просил Мириам рассказать что-нибудь о ее новом любовнике. Но она уклонялась от ответа — посмеиваясь, увиливая, заговаривая о другом. Она сжимала ладонь Билла, целовала его, шла с ним под руку, потом вдруг поворачивала назад, выбирала другую тропу, останавливалась, вглядываясь в поля, пока он уходил вперед. Что с ней происходит, понять Билл не мог.

Первым, что он сказал по возвращении к машине, было:

— Так, выходит, ты собираешься сделать выбор? Между ним и мной?

— А ты? — ответила она. — Ты собираешься сделать выбор — между ней и мной?

Однако Билл выбор уже сделал. И появление вероятного соперника выбор этот лишь облегчило. Теперь можно было не считать, что он бросает Мириам, — нет, скорее отпускает ее, передает с рук на руки мужчине помоложе и посноровистее, чем он. В поступке этом присутствовало нечто почти благородное. Какой-то миг Билла жгла мысль о том, что ему придется жить без нее, что он никогда больше не увидит это тело, не прикоснется к нему — к телу, которое он знал теперь намного лучше, чем тело жены. Однако Билл был уверен в том, что это правильно. И даже в том, что именно этого хочет в глубине души и сама Мириам.

Они вернулись в Нортфилд и были уже минутах в пяти езды от дома Мириам, когда у нее началась истерика. Она снова расплакалась, выкрикивая сквозь рыдания, что без него жизнь ее ничего не значит, что она придет к нему домой и все расскажет Ирен, что покончит с собой, если он не бросит жену и не станет жить с ней. Билл сдал машину к обочине, остановился, попытался успокоить Мириам — безуспешно. Он осыпал ее обещаниями, понимая, что никогда их не сдержит. Плач Мириам, ее выкрики, походившие на шум не настроенного ни на какую станцию, но включенного на полную громкость приемника, растянулись, казалось, на многие часы. Все, что ему оставалось, это повторять, снова и снова, что он любит ее, любит ее, любит. Оба они утратили власть над словами, которые произносили.