Минус - Роман Сенчин Страница 22

— Может, привезти тебе мебель кое-какую, посуды побольше, часть книг?

Этот вопрос мама задает чуть ли не каждый понедельник, и я, как всегда, уклончиво отвечаю:

— Ну, а вдруг что случится, опять все обратно везти… Необходимое у меня там есть, все вроде нормально…

— Да как же… Хуже нет, чем это чемоданное настроение.

— Ладно, посмотрим. Попозже, а?..

Мама кивает, потом откашливается, видимо, готовится сказать нечто важное.

— Теперь еще вопрос вот какой. При районо открылся магазин. Так там… — она не может подобрать подходящее слово, — там торгуют в счет задолженности по зарплате. Одежда на тебя есть очень хорошая. Правда, цены повыше, чем на Торговом, но… разумные. Нам-то с отцом в школе тысячи три должны, вот мы и думаем: взять тебе куртку на зиму, сапоги, джинсы. И свитер я присмотрела очень хороший. У тебя вон все уж настолько поизносилось, я стирала сегодня — прямо ремки…

— Ма-ам, — сопротивляюсь, — да нормально я одет.

— Подожди…

— Ну что вещи? А деньги вдруг выплатят, купим шифер для бани, целлофан новый нужно.

— Ай, да вряд ли что в скором времени выплатят, — подключается отец к разговору. — Похоже — надолго эти долги. А потом устроят опять какую-нибудь инфляцию, и — все в порядке.

— Уж лучше, сынок, взять то, что сегодня есть, — опять говорит мама жалобно-просяще. — Хоть спокойны будем, что ты одет у нас.

— Я и так одет…

— Разве это одет? — горько усмехается отец. — Вот в наше время как трудно ни жили, а у любого парня висел добрый воскресный костюм, туфли, галстуков штук пять. Нужно иметь хотя бы не костюм, если они не в моде, но то, в чем не стыдно в гости пойти, с девушкой встретиться.

— Мне и в этой одежде не стыдно.

— То-то и плохо, что людям нынче редко за что стыдно бывает. — И отец кряхтя отворачивается к стене.

В конце концов мама добивается моего согласия. Спорить я не хочу, да и понимаю, что бесполезно. Что делать — киваю.

— В четверг снова в поликлинику собираюсь съездить, на автобусе, — шепчет мама. — Давай в четверг встретимся, сходим в этот магазин. А то, действительно, пропадут деньги. Сегодня есть такая возможность, а завтра черт-те знает, что будет. Выберешь себе обнову по душе. Ладно, сынок, договорились?

— Ладно, ладно…

Вышел покурить на улицу. Дождь почти перестал, но небо черное, ни одной звезды. И хорошо, что не ясно? — мороза при такой погоде быть не должно.

Старый, седой пес Бича, почуяв меня, вылез из будки. Потянулся, распрямляя старческие кости, тихонечко заскулил. Подхожу к нему, треплю за толстую мускулистую шею. Пес уткнулся мне в ногу, обнюхивает, продолжает поскуливать. Жалуется.

— Что, Бича, зима скоро, — говорю. — Снег опять, да? Ничего… Эх ты, собака-собака… Забирайся в свой домик, спи давай. Я тоже пойду…

Бича у нас уже лет семь. Помню, соседка по даче в Кызыле предложила нам взять хорошего, смелого пса, правда, уже немолодого. Ее знакомые уехали, а он остался и бродил возле чужого теперь дома; новые хозяева завели другую собаку, надоедливого Бичу грозились отравить. Отец с соседкой съездили, привезли его к нам на дачу. Тот рычал и бросался на нас, пришлось запереть его во времянке; кормили, осторожно просовывая миску в щель приоткрытой двери… Постепенно он к нам привык, на четвертый день стал слегка вилять хвостом, на шестой позволил себя погладить, а еще через день мы посадили его на цепь. Иногда по утрам отец отпускал его побегать на воле, и однажды Бича пропал, его не было больше недели. Вернулся он с чужим ошейником и обрывком чужой цепи…

Четыре года назад мы перевезли Бичу сюда, на новое место. Несколько месяцев, пока родители продавали квартиру, заканчивали дела с переездом, мы с Бичей жили здесь вдвоем, я готовил похлебку на нас обоих, подолгу с ним играл и разговаривал…

Мама уже очистила стол от посуды, перебирает теперь какие-то рецепты. Очки делают ее смешной и жалкой. Они появились как-то неожиданно, после очередного посещения поликлиники. Мне не по себе становится, когда вижу маму в очках, они пугают, они — как печать близкой немощной старости.

— Вот, Рома, хочешь посмотреть, что мне тут за таблетки прописали?

Она подала бумажку, какие кладут в упаковку вместе с лекарствами.

«Информация о применении, — начинаю читать, — просьба быть внимательными! БЕРЛИКОРТ®».

— На другой стороне, — говорит мама, — где «побочные действия». Давай-ка я лучше сама.

Поправила очки, подставила бумажку к свету, громко, свистяще зашептала, делая ударения на особо страшных словах:

— «Могут появиться следующие побочные действия», так, вот: «лунообразное лицо, ожирение туловища (синдром Кушинга), мышечная слабость, атрофия мышечной ткани, атрофия костей»… так… «сахарная болезнь, нарушение секреций половых гормонов, импотенция, изменения на коже в виде полос, кожные кровотечения…»

Я стою и слушаю. К жалости примешивается, растет досада и какая-то злость. Хочется выхватить бумажку, изорвать. Что-нибудь сделать такое.

— «…увеличенное выведение калия из организма, атрофия коркового вещества надпочечников, воспаление сосудов, ульцерзное воспаление слизистой пищевода, болевые ощущения в области желудочно-кишечного тракта, язва желудка, повышенный риск развития инфекции, замедление процесса заживания ран и костей…»

Когда же закончится? И как все это смогло уместиться на листочке величиной чуть больше магнитофонной кассеты?

— «…разрывы сухожилий, нарушение роста у детей, — долбит и долбит по мозгам мамин голос, — асентические некрозы костей (головок бедренной и плечевой кости), головные боли, усиленное потоотделение, головокружение, повышение внутричерепного давления с застойным соском, глаукома, расстройства психики, повышенный риск образования тромбозов, воспаление поджелудочной железы, увеличение веса, скопление воды в теле, повышенное артериальное давление».

Потом — тишина; я не сразу понимаю, что читать больше нечего. Мама по-прежнему смотрит в бумажку.

— Ужас, — говорю, чтобы показать, что как-то реагирую, хотя «ужас» прозвучало фальшиво. Добавляю с таким же фальшивым удивлением: — И это тебе велели пить?

Мама подняла на меня измененные, увеличенные очками глаза. Кивает грустно:

— Да, выписали вот.

— Не надо, пожалуйста! Это ж… Может, от астмы и поможет, зато кучу другого… Как такое вообще выпускать могут?!

— Что же делать, сынок… Иногда так подступает, дыхнуть не могу… Тут на днях такие два приступа были — отец ледяной водой отливал. Ничего-ничего, и вдруг дыхание исчезает и… как неживая… Еще и фестиваль скоро танцевальный, краевого значения, ребята надеются… надо их подготовить… Попробую, хоть, может, шевелиться смогу. Это — сильное средство. Что уж теперь…