Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн Страница 22

Я понимаю, что в этот момент она вспоминает о матери, уверенная, что Элис сумела бы найти способ уладить дело к всеобщему удовольствию. Догадывалась, насколько друзья и подружки Полли успели устать от ее нытья. Вот почему она в итоге оказалась в гостях у меня. Но во мне снова ожило прежнее любопытство. Я потягиваю свой чай и жду.

Полли опять осматривает мою гостиную.

– Ты живешь здесь одна? – спрашивает она.

– Да.

– У тебя мило.

Услышав ее слова, я словно сама начинаю видеть комнату по-новому, глазами моей гостьи: софа с темно-зеленой обивкой (отданная мне за ненадобностью родственниками из Майда-Вейл), пятна на которой кое-как прикрыты пледом; лампы, подушечки, коврики; унылый вид на невысокий особняк из красного кирпича с решетками на окнах и пульсирующими в них синими огоньками охранной сигнализации. Снизу доносится громкий взрыв смеха подростков, потом слышно, как открывается окно и кто-то кричит:

– Эй, вы там! Уже полночь. Не пора ли разойтись по домам?

И тут же хамский ответ:

– Ничего, потерпишь, старый козел!

Полли гасит сигарету в блюдце, смотрит на меня и сочувственно замечает:

– Вот она, реальная жизнь.

– Да, здесь не Фулем, – холодно отзываюсь я.

– У тебя есть парень? – спрашивает она словно в отместку за мою холодность.

– Сейчас у меня никого нет. Полли, пора ложиться.

– Я должна тебе кое-что рассказать. Мне просто необходимо с кем-то поделиться. А Тедди ничего не хочет слушать. С отцом такое не обсудишь. Можно только все испортить.

– О чем?

– О том, что происходило. В тот день, когда случилась авария. Я все думаю об этом и никак не могу выкинуть из головы. Что она чувствовала, когда уезжала. Вот почему я так загорелась желанием встретиться с тобой, когда Кейт Уиггинс впервые упомянула о свидетельнице. Мне хотелось узнать, говорила ли мама с тобой об этом, остался ли конфликт неразрешенным. А потом я услышала твой рассказ… «Передайте им, что я их очень люблю»… Тогда я подумала, что мама умерла с миром в душе. Вот только я сама никак не могу с этим смириться.

Мне становится неуютно, будто у меня смещается центр тяжести и земля начинает уходить из-под ног.

– Подожди, – говорю я. – Я кое о чем забыла.

Я возвращаюсь в кухню, роюсь по полкам и нахожу далеко в глубине одной из них запылившуюся бутылку, оставшуюся у меня с прошлого Рождества, когда Эстер попросила испечь пропитанный бренди бисквит. Как его пьют? Со льдом или без? Я не знаю, но у меня в морозильнике есть кубики льда. Насыпаю в два стакана и наливаю в каждый немного напитка.

– Здорово! – радуется Полли, забираясь на софу с ногами.

– Почему бы тебе не рассказать все с самого начала? – предлагаю я.

И она рассказывает.

Погода в те январские выходные дни была отвратительная: дождь со снегом, хмурое небо – все это не развевало хандры, которая нередко овладевает людьми после рождественского веселья. Полли и не собиралась приезжать тогда в Бидденбрук, но поссорилась с Сириной, соседкой по квартире («Из-за какой-то ерунды. Я то ли выпила ее молоко, то ли мусор забыла вынести»), а на вечеринке, куда ее пригласили, мог появиться ее бывший – Сандеев, – к новой встрече с которым она пока не была готова. В субботу утром Полли позвонила родителям. К городскому телефону в Хайгейте никто не подходил, и она попробовала набрать номер мобильника Элис.

Ответил Лоренс, потому что Элис вела машину. Они находились в пути.

Элис собиралась пробыть в Бидденбруке до раннего вечера в воскресенье, а Лоренс сам должен был потом вернуться в Лондон поездом во вторник или в среду. Ему нужно было вычитать гранки новой книги, прежде чем отдать ее в типографию.

– Конечно, приезжай к нам, – сказал отец.

И Полли села в поезд, а Лоренс встретил ее на местной станции и довез до дома.

В тот день отправляться на прогулку было уже поздно. Темнело. Лоренс растопил камин в гостиной, Полли улеглась рядом на ковре, и они читали газеты, попивая чай с ореховым пирогом, испеченным Элис. Главной темой разговоров стало повышение, полученное Тедди в галерее Саклера, где его повседневные обязанности теперь сводились главным образом к тому, чтобы удовлетворять интересы обеих сторон и заключать сделки между зачастую ненадежными художниками и русскими нуворишами, которые изъявляли желание и могли себе позволить купить их произведения. Зашла речь и об учебе Полли в колледже, но она сумела ловко увести беседу в сторону. В окна ломился ветер, хлестал дождь, а им было хорошо и уютно в тепле загородного дома.

В половине седьмого Лоренс откупорил бутылку вина.

Затем он быстро съездил в Бидденбрук, откуда привез рыбу с жареным картофелем, и семья поужинала прямо из бумажных пакетов, сидя за столом в кухне.

Около одиннадцати часов родители отправились спать, а Полли осталась внизу, чтобы посмотреть фильм. Закончился он около часа ночи. Поднявшись по лестнице и направляясь в сторону своей спальни, она услышала негромкий голос матери, хотя слов разобрать не могла, и заметила полоску света под их дверью, удивившись, что родители до сих пор не спят.

Спустившись утром в воскресенье к завтраку, Полли ощутила, что атмосфера накалена и чревата ссорой. Что-то случилось, но Полли не могла потом припомнить ни чьих-либо слов, ни жестов, ни взглядов, которые подтверждали бы это. Внешне Элис и Лоренс вели себя нормально. Подчеркнуто нормально. Лоренс оказывал жене привычные знаки внимания, но чувствовалось, что он постоянно настороже, словно ожидая чего-то. Что до Элис, то к ее обычной рассеянности и мечтательности добавилось волнение. Порой ее лицо принимало растерянное выражение.

Прихватив с собой чашку с чаем, Полли вернулась в постель: ей нужно было выучить роль для сценки, которую ставили на занятиях в колледже. Примерно через час она вышла на верхнюю лестничную площадку, направляясь в ванную, и снова услышала голос матери, на сей раз громкий и отчетливый. Каждое слово звучало резко. Видимо, дверь кухни забыли закрыть.

– Ты можешь еще изменить посвящение, пока рукопись у тебя в руках, – говорила Элис.

Полли напугал ее ледяной тон. Мать ни с кем и никогда не говорила так холодно.

– Сейчас это не дань уважения, а оскорбление.

И Полли не пожелала больше ничего слышать. Она привыкла считать, что в отношениях между родителями царит гармония. У многих ее друзей родители развелись. Были матери, вышедшие замуж во второй или даже третий раз. Имелись папаши, жившие в Женеве или в Нью-Йорке с молодыми женами в окружении маленьких детей от нового брака. Но к Элис и Лоренсу это не имело никакого отношения. Они были крепкой парой. Наслаждались каждой минутой, проведенной друг с другом. Конечно, между ними случались размолвки, но все они обычно заканчивались шуткой, над которой смеялись оба.