Письма с острова Скай - Джессика Брокмоул Страница 22

Знаю, ты должен был уехать. Даже после всего, даже после меня ты должен был уехать. Я ненавижу себя за то, что ненавижу эту необходимость. Я ненавижу себя за то, что тратила секунды нашего драгоценного времени, желая, чтобы все сложилось иначе.

Конечно, сказать тебе это вслух я не могла. Я вообще мало что могла сказать. Сам звук наших голосов казался таким… странным. Таким банальным. Признаюсь, мне не терпелось вернуться к бумаге и ручке, чтобы рассказать тебе о том, что я чувствовала. О том, как мой собственный мозг предал меня и теперь вместе с моим сердцем и моим телом заставляет невероятно скучать по тебе. Я и не знала, что могу так тосковать о ком-то.

Я люблю тебя. Береги себя. Береги себя для меня.

Сью

«Лэнгхэм», Лондон

29 ноября 1915 года

Мой родной мальчик!

Наверное, ты еще не получил мое предыдущее письмо, но я подумала, что не слишком поспешу, если снова скажу тебе, как сильно по тебе скучаю. Гостиница без тебя кажется огромной и пустой (в номере действительно эхо или это мое воображение?). Все еще чувствуется запах апельсинов, и могу поклясться, что до сих пор различаю на простынях форму твоего тела. Как бы ни был прекрасен «Лэнгхэм», я не буду грустить, покидая его. Без тебя он вовсе не так уж хорош.

Сегодня я ходила по магазинам. Дэйви, почему ты не предупредил меня о книгах? Гуляя по городу, я завернула за угол и оказалась на улице, где нет ничего, кроме книжных магазинов. Тебе покажется это смешным, но даже если бы я ничем не сдерживала свою фантазию, то и тогда не сумела бы вообразить целый магазин, заполненный исключительно книгами. Боюсь, я выглядела настоящей деревенщиной, когда стояла у входа первого из этих заведений и оглядывала выпученными глазами полки от пола до потолка. Это был книжный магазин «Фойлз». На улице я оказалась, моргая от солнечного света, спустя порядочно времени. Клянусь, я терялась там не меньше дюжины раз. Остаток дня бродила по Чаринг-кросс-роуд, ныряя в каждый книжный магазин, попадавшийся мне на пути, и не выходила оттуда, не купив хотя бы одну книгу. Я наловчилась бросать самым небрежным тоном: «Пошлите это в „Лэнгхэм“» — а вечером была весьма изумлена, когда увидела стопки томов, ждущих меня в гостинице.

Дэйви, я долго раздумывала, что купить для тебя, мой дорогой, так как понимаю — в твоем вещмешке место ограниченно. Все, что человеку действительно нужно для преодоления превратностей судьбы, — это Библия, Вальтер Скотт и Шекспир. Догадываюсь, что Библия у тебя уже есть, и потому отправляю «Деву Озера» Скотта и самое компактное издание произведений Шекспира, которое смогла отыскать. И еще в посылке оставалось местечко для томика Драйдена. Ведь, как он сказал, слова — это не что иное, как изображение наших мыслей.

Что самое смешное — в одном из магазинов я наткнулась на подборку собственных книг. Должно быть, лицо у меня было очень удивленное, потому что ко мне тут же подскочила продавщица и сказала с самым серьезным видом: «Прелестные стихи. Поэтесса живет в Шотландском нагорье, и вы окунетесь в их суеверия и почти примитивный образ жизни». Я глубокомысленно кивнула, положила книгу на прилавок и надписала форзац как можно разборчивее: «Элспет Данн». Потом вручила книгу потрясенной продавщице и сказала невозмутимо — надеюсь, что невозмутимо: «Мы настоящие дикари, но не всегда едим собственных детей».

Я собираюсь принять еще одну долгую, роскошную ванну. Ванну, для которой мне не придется самой носить и греть воду. Какое же это наслаждение — погрузиться в горячую воду, смешанную с розовым маслом! Утром я встречаюсь со своим издателем на Сесил-корт (где он обещал мне еще больше книжных магазинов!) и затем направляюсь прямо на вокзал, чтобы сесть на обратный поезд. Напишу тебе, когда доберусь до дома, а пока скрещиваю пальцы и на руках, и на ногах в надежде, что там меня уже будет ждать твое письмо.

Твоя каждым дюймом своего существа,

Сью

Париж, Франция

5 декабря 1915 года

Моя Сью!

Какой сюрприз! Когда я добрался сюда, меня встретило не одно, а целых два письма от тебя!

Я был очень занят, бегая по всему Парижу, чтобы собрать необходимые документы, получить форму, докупить недостающее снаряжение, сдать экзамен по вождению. Я тебе говорил, что, когда плыл через Атлантику, у меня возникло детское желание сначала заехать в Париж и только потом в Лондон, чтобы предстать перед тобой в полном боевом облачении? Мне кажется, выгляжу я в нем совсем неплохо. Одет с иголочки, а показаться некому!

Пока нас не отправили на фронт, мы пытались с толком потратить то время, что осталось у нас перед началом тяжелой работы. Наша форма дает всевозможные преимущества: билеты в театр за полцены, скидки на выпивку. Мы неплохо развлекаемся, но… это все равно не похоже на тот веселый Париж, который я помню. Много театров и мюзик-холлов закрылись или работают в сокращенном режиме. Кафе закрываются рано, по ночам уличное освещение приглушено. Даже на таком расстоянии от окопов чувствуется, что этот город воюет.

За книги я тебе очень признателен, да ты и сама, покупая их, знала, как я обрадуюсь им. Смотрю, ты решительно настроена приучить меня к поэзии! Разве я не говорил тебе, что единственный поэт, которого я признаю, — это Элспет Данн? В моем рюкзаке уместился только Шекспир, но Харри берет читать Драйдена и В. С., а потом мы с ним поменяемся.

Ты права, у меня с собой есть Библия. Ее подарили мне на первое причастие. Это тонкий томик в мягком переплете из коричневой кожи, со страницами не толще крыла стрекозы, так что он идеально подходит для армейского ранца. На первой странице округлым детским почерком выведено мое имя, а где-то в Книге Руфи я припрятал локон Иви, и потому эта Библия всегда будет напоминать мне о доме.

Еще я взял с собой своего потрепанного «Гека Финна» — скорее для утешения, чем для чтения, так как я знаю всю книгу почти наизусть. Но эта старенькая книжечка всегда первой ложится в мой чемодан, когда я собираю вещи для трудных или важных путешествий: ложась в больницу (где я побывал не раз, как тебе известно), отправляясь в первое океанское плавание, уезжая учиться в колледж, переселяясь на новое место жительства. Я вынимаю ее, начинаю читать с той страницы, на которой она откроется, и в тот же миг оказываюсь в зеленом кресле в библиотеке родительского дома. Понятно, почему и на этот раз я взял ее с собой.

Наверное, глупо так думать, но для меня эта книга является чем-то вроде талисмана. Мама купила ее, чтобы читать нам с Иви, пока мы болели корью. Мы дочитали ее, и на следующий же день у Иви спала температура. И с тех пор «Гекльберри Финн» у меня стал ассоциироваться с тем всеобщим вздохом облегчения.

У тебя есть все основания спросить, зачем это неуязвимому Морту понадобился талисман. Так знай: я боюсь. Впервые в жизни я действительно боюсь чего-то осязаемого. Пересекая океан, я был в порядке и даже торопился поскорее добраться до Франции, к тому, что меня там ожидало. Но я не осознавал того, что перед тем найду в Лондоне. Там я нашел то, ради чего стоит возвращаться. Я нашел тебя, Сью.