Игрок 1. Что с нами будет? - Дуглас Коупленд Страница 22

Карен говорит:

— Хочу провести небольшую инвентаризацию. Посмотреть, что тут есть из еды.

Рейчел отвечает своим ровным, практически без интонаций голосом заводчицы белых лабораторных мышей:

— Да, хорошая мысль. Необходимо иметь представление о доступных источниках пищи.

Как выясняется, в баре нет кухни, а запасы провизии включают фруктовые дольки, вяленую говядину и около десяти килограммов соленых закусок, как то: арахис, соленые крендельки, кунжутные палочки, обжаренные кукурузные зерна, тыквенные семечки, чипсы и соленые соевые бобы. Или, как видится Карен в ее теперешнем умонастроении человека, который готовится выжить в критической ситуации: бобы, зерновые культуры, семена и орехи — идеальный набор продуктов для питания в военное время.

Она находит в кладовке целую стопку новеньких пластиковых пищевых контейнеров с герметичными крышками и принимается раскладывать в них продукты. Как ни странно, но это нехитрое дело помогает ей успокоиться. Когда тебе есть чем заняться, окружающий мир воспринимается по-другому: он становится более собранным, более сосредоточенным. Карен размышляет: «У большинства из нас наберется едва ли с десяток по-настоящему интересных моментов в жизни. Все остальное — просто наполнитель. Вот сейчас моя жизнь ощущается как стопроцентно натуральный продукт, без консервантов, вкусовых добавок, загустителей и крахмала. Моя вселенная стала огромной! Мир наполнился чудом и страхом, жизнь превратилась в цепочку волшебных мгновений и раскрытых тайн». У нее такое чувство, как будто она впала в транс.

Карен вспоминает еще один эпизод своей жизни, который казался таким же волшебным и настоящим: когда ее будущий муж сделал ей предложение. Он сказал: «Обручальное кольцо — это светящийся ореол у тебя на пальце. Отныне и впредь мы отбрасываем не две разные тени, мы отбрасываем одну. Ты спасла меня от одиночества. Я не хочу тебя терять». Распределяя соленые закуски по пластиковым контейнерам, Карен размышляет о том, что когда разлюбишь кого-то — это тоже важный момент в жизни. Не менее важный, чем когда ты влюбляешься.

Ее вдруг охватывает беспокойство: Вернулась ли Кейси домой? Сможет ли она дозвониться в полицию? И даже если она дозвонится, хватит ли силу полиции, чтобы обеспечить порядок и безопасность в мире, где больше нет топлива?

Снаружи, из-за стеклянной двери, раздается какой-то треск. Карен с Рейчел настороженно замирают. Господи Боже, там снайпер! Карен идет к двери, как будто подходит, ну, скажем, к Мадонне в ресторане: это может стать ярким мгновением, которое запомнится на всю жизнь, но может быть и оплеухой судьбы. Она осторожно выглядывает наружу сквозь щелочку между скатертями, наваленными поверх сигаретного автомата, и видит, как мимо проносится старый, выпуска 1980-х годов, ярко-красный автомобиль, чуть не задев тело Уоррена — бедняги Уоррена, маринующегося в луже собственной крови с той стороны забаррикадированной двери. Уоррен был частью мира, которого больше нет, — мира, в котором когда-то еще было топливо. Да, Уоррен был явно из тех людей, которые по выходным ходят по пляжу с металлоискателем, ищут потерянные обручальные кольца, но он все равно не заслуживает… погоди! Карен на мгновение выходит из транса. Там же снайпер снаружи! Она быстро отходит от двери и смотрит на Рейчел; телевизор по-прежнему не работает.

— Просто машина проехала мимо, — говорит Карен. — Не знаю, кто это был.

— Есть какое-то движение в отеле? Ты ничего не заметила?

— Ничего.

Карен возвращается за стойку, берет с тарелки дольку апельсина, кладет ее в рот. Ну хорошо, Карен. Все изменилось. Твоя прежняя жизнь завершилась: никаких больше сидений в приемной, никаких наблюдений за психически нестабильными бедолагами, которые приходят и уходят, пока ты сидишь за компьютером и тупо гоняешь туда-сюда стада электронов. Твоя новая жизнь, которой всего-то минут десять «от роду», больше похожа на сон, но этот сон ярче, живее, реальнее яви — как те очень реалистичные сны, которые снятся под утро, перед самым пробуждением, в наиболее интенсивной фазе сна. Никаких больше восьмичасовых рабочих дней в кабинете, где стоит запах медленно запекаемой в духовке пятисотлистовой пачки офисной бумаги. Никаких больше томительных вечеров, когда время кажется мертворожденным. Работа — это еще не вся жизнь. Мы живем не для того, чтобы работать; мы работаем для того, чтобы жить. Но многие люди почему-то считают иначе. Интересно — почему?

Карен думает о супермаркете рядом с домом. Наверное, там уже все смели подчистую. А Кейси? С ней все будет в порядке. И может быть, аэропорт скоро откроется, и воздушное сообщение возобновится. Оно должно возобновиться. Может быть, это займет неделю, как было после 11 сентября, но Карен в конце концов доберется до дома. Она где-то читала, что для нашей планеты было бы лучше всего, если бы в течение пяти лет все люди Земли воздержались от дальних поездок: никаких смен обстановки, никаких командировок, никаких «начать новую жизнь на новом месте», никаких отпусков за границей — каждый остается на одном месте.

Люк с Риком возвращаются в зал.

— В ту дверь никто не прорвется, — говорит Рик. — Разве что только на танке. — Он обращается к Рейчел: — Какие новости?

— Думаю, на текущий момент нефть вообще не продается ни за какие деньги. И телевизор никак не включается.

Мужчины встают по обеим сторонам входной двери, проверяют, что там снаружи.

— Ничего, — говорит Люк. — Только Уоррен лежит.

— Погоди, — говорит Рик. — Самолет взлетел… пассажирский аэробус. «Эйр Франс».

— Видимо, это последний его полет, — говорит Рейчел. — Просто, чтобы вернуться в родной ангар.

Мужчины подходят к стойке, и Карен, переключившаяся в режим заботливой мамочки, несмотря на творящийся вокруг апокалипсис, насыпает им в миску орехов и хлопьев. Она спрашивает у Рика:

— Как ты считаешь, там один снайпер или их несколько?

— Вообще без понятия, — отвечает Рик. — Я все пытаюсь прикинуть, откуда стреляли. Кажется, сверху. Прямо с нашей крыши.

— Слушай, — перебивает Люк. — А тут у тебя телефон… Он работает?

Все сразу врубаются, о чем речь. Городской телефон! Карен хватает трубку, слышит гудок, набирает 911. Звук в трубке громкий. Сначала слышен щелчок, потом — длинный гудок, снова щелчок, а потом на том конце линии включается автоответчик и выдает — что бы вы думали? Предупреждение об урагане.

— В общем, неудивительно. У вас у кого-нибудь есть дети?

Рик говорит:

— У меня мальчик. Тайлер. Сегодня, похоже, уроков не будет. Наверное, он сейчас дома.

— Ладно, — говорит Карен, — пока мы думаем, как вызвать помощь, я, пожалуй, чего-нибудь выпью. Кто-нибудь еще будет?

Все четверо уселись на пол за барной стойкой, расположенной посередине между двумя выходами. Самое безопасное место, как ни крути. Сначала они обсудили хаос, который сейчас разверзается в мире. Повторение нефтяного кризиса 1973 года, только в тысячу раз хуже. Из доступного людям бензина остался лишь тот, который уже был залит в баки автомобилей. Его, может быть, хватит, чтобы еще пару раз доехать до работы… хотя, возможно, ни у кого уже нет никакой работы. Убить соседа за бак бензина? Почему бы и нет? Может, военные окажут помощь гражданскому населению? Ага, щас. Карен вспомнила, как пару месяцев назад видела на улице грузовик, похожий на военный. Но так и не поняла, был ли он настоящим, или там просто снимали кино.