Интересная Фаина - Алла Хемлин Страница 22

И сад остался и никуда навсегда не пошел за забор, хоть сад никто больше не держал.

Серковский тоже никуда навсегда не пошел за забор.

Для Серковского все получилось сильно хорошо. Жена Елизавета умерла, Верочка пела, капитал Фаины копился себе.

* * *

А Фаина что?

А Фаина ничего.

Серковский считал Фаину дурочкой от самого рождения.

Фаина была дурочка не от рождения, а от жизни. У таких дурочек, как Фаина, в голове много ума. Но ум у таких дурочек дергается не за те ниточки.

Серковский считал, что Фаина не понимает — кто, кого, зачем, тем более куда.

А Фаина все понимала не только про зайчика с попугайчиком.

* * *

И вот Серковский после жены Елизаветы зажил хозяином в новиковском доме. Дом был сильно хороший, каменный. А все-таки камень — не деньги.

С деньгами у Серковского получилось не так хорошо, как с камнем. Деньги, которые Елизавета получила после брата, почти что закончились. Заработок у Серковского все эти годы был хороший, но текучий, вроде воды. Серковскому хорошо капало в карман и кроме заработка — из фаинского капитала. Серковский жалел свои деньги, а воду не жалел, это ж вода. Тем более в новиковском доме имелись краны.

Серковский опять задумался.

Серковский сложил у себя в голове одно с другим, и у него там получилось. Можно было продать дом, съехать на квартиру, отправить Фаину в село к хорошим людям до нужного времени на два года, а Верочку, наоборот, взять к себе. А можно было лучше не брать Верочку к себе, а брать Верочку там, где брал раньше.

Верочка тоже была дурочка с ниточками, хоть ниточки у Верочки завязались не в голове.

Верочка уже давно хотела петь только на дому у законного мужа.

Серковский рассказал Верочке про свои мысли.

Верочка рассказала Серковскому про свои.

И у Серковского с Верочкой не получилось, хоть получилось, что Серковский хорошо увернулся от рук Верочки, и крови натекла совсем чуточка.

Серковский не хотел признаваться Верочке в своих планах на Фаину. Но при царизме люди ради денег признавались в чем угодно.

Серковский сказал Верочке, что женится и на Верочке тоже, но потом, а сначала женится на Фаине и перепишет капитал на себя.

Верочка спросила, где же будет Фаина, когда для Верочки настанет потом.

Серковский сказал Верочке, что Фаина через полгодика семейной жизни с годик поотдыхает в окружной душевнобольной лечебнице доктора Рувинского в Виннице, тем более Фаина там попьет водичку. А через годик Серковскому на руки доктор Рувинский даст хорошую бумагу. Серковский с этой бумагой пойдет куда следует, и уже совсем скоро законным порядком сделается развод жены и мужа.

Серковский сказал Верочке, что доктор Рувинский еще не знает про Фаину, но всему свое время и тем более свой доктор.

Верочка сложила у себя в голове одно с другим, и у Верочки там получилось, что Верочке надо ждать полного законного счастья два года плюс полгода, плюс год, и еще сколько-то. Столько — в уме у Верочки складывалось плохо.

Верочка сильно в голос заплакала и сказала, что пускай Серковский честно выбирает и честно выберет Верочку без всякого отклада.

Верочка почти что не думала, а придумала умней Серковского такое.

Новиковский дом продать.

С хорошими деньгами поехать в другой город, хоть в город Киев, тем более в городе Одессе Верочка все свое уже пропела, и пора было Верочке не горлом брать.

Жить в Киеве на съемной квартире.

Жить вдвоем — Серковский как хозяин, Верочка как племянница.

Фаину поселить у хорошей женщины.

Придет время Серковскому жениться на Фаине — Серковский женится. Женится, а не переменится, потому что глаз никто Серковскому колоть не будет.

Потом — и доктор, и развод, и радостное утро.

Серковский послушал Верочку и сказал, что можно и продать, и поехать. Что Серковскому в Одессе как раз тоже надоело брать горлом.

* * *

Когда Серковский сказал Верочке про свое горло, это было сказано не про горло.

Когда был жив Новиков, Серковский вел у Новикова все на свете дела. Вел дела Новикова Серковский почти что по законам, а два раза даже по совести. Новиков Серковскому хорошо платил и хвалил другим людям. Другие люди слушали Новикова и тоже нанимали Серковского поработать горлом.

Среди людей был и Абовиц, известный на всю Одессу ювелир.

И вот Абовиц позвал к себе Серковского и сделал сильное предложение. Пускай Серковский поработает и на Абовица, но чтоб Новиков и вся Одесса про это ничего не знали.

Серковский подумал и согласился, хоть по опыту адвоката и понимал риск подавиться от такой работы.

Серковский узнал у Абовица, сколько Абовиц будет давать за то и за это, и сию минуточку попросил у Абовица ссуду без никаких процентов. Ссуду Серковский божился вернуть по первому требованию, хоть и не раньше чем через сколько-то лет. Кроме божбы Серковский в расписке дал свою руку Абовицу на отсечение. Абовиц принял от Серковского руку на отсечение и дал, что просилось.

И потянулась завиваться веревочка. А по этой веревочке туда-сюда забегал Серковский, как Леотар-второй в цирке.

* * *

При царизме были люди, которые не знали, куда потратить деньги. У таких людей уже все свое было — и дом, и из еды, и из одежды. А если таким людям подсказывали — там и там можно купить то и то, такие люди сразу кидались.

Такие люди сначала кидались, а думали в основном потом.

Тогда была страшная привычка тащить в дом старье. И вот Абовиц захотел на этой плохой привычке разбогатеть, хоть и не как капиталист Терещенко, а все-таки.

Абовиц умел хорошо договариваться по всем вопросам.

Абовиц познакомился с научным человеком Лизаровым, который служил в Одессе в музее. Лизаров был на подхвате у музейного директора, хорошего немца Штерна.

Лизаров между другими разговорами узнал у Штерна, что наука все время говорит, где б в земле или в воде было хорошо поискать то и это.

Штерн радовался, что человек сильно интересуется, и много рассуждал, тем более Лизаров терпел и тихонечко все на свете слушал.

И вот Штерн передал Лизарову от науки, что в земле возле города Очакова, там, где Сто могил, можно было б поискать стародавние камни необыкновенной ценности и дамские изделия из золота подходящей пробы. Штерн еще сказал, что никто не посчитает, сколько богатства дремлет на оба глаза, и прослезился тоже на оба глаза, потому что откуда же у науки возьмутся деньги на копание.