Тупо в синем и в кедах - Марианна Гончарова Страница 22

И вот, на днях, когда я вернулась с урока химии, я услышала, как Дима разговаривает с доктором Натаном по скайпу про меня. Я не подслушивала, а из прихожей просто услышала голос доктора Натана, как он сказал «Лиза». Доктор Натан, доктор Слава и доктор Варений Алексеевич никогда не говорят обо мне «она», как другие врачи и медсестры. При мне и про меня врачи часто говорили Кузе «она», как будто я – бездыханное тело. А я смотрела на них и думала: «она» это кто? А доктор Натан и доктор Слава даже говорят про меня «Лизочка» и по вечерам, когда было поспокойней, когда у них было время, приходили ко мне в бокс просто поболтать и меня смешить. А педиатр Варений Алексеевич, который постарше Натана и Славы и у него уже даже есть внук, говорит мне «мамочко». «Как ты, мамочко?» – Варений Алексеевич спрашивает. Потому что я – их победа. Я – их чемпион мира. Я помню, как они пришли ко мне в бокс втроем с окончательными результатами исследований. Они меня тогда замучили этими анализами. И вот они пришли с этими бумажными простынями с компьютерными графиками и чем-то там еще, а Кузя, как всегда в таких случаях, побелела, у нее вытянулось лицо, и она омерзительно фальшиво заулыбалась, чтобы я чего не предположила. Дело в том, что за все время – что-то около пяти лет, пока я болела, пока не выяснилось спустя два года после первого приступа, что со мной, – при мне вообще ни разу не был произнесен мой диагноз. И не надо мне тут говорить, что в Америке, что в Европе сразу говорят правду… Доктор Натан объяснил, что диагноз там сообщают только потому, что больному нужно заняться завещанием, нужно передавать свои фирмы, компании, свое дело, свои мастерские, булочные, свои деревообрабатывающие фабрики, свои виллы и что-то там еще, что для больного уже не имеет никакого значения. А что передавать мне? Тапки-кролики, которые мне в подарок прислала Марина, жена Варения Алексеевича? Мою старую пижаму, из которой я выросла, а я ее все равно люблю, я в ней начала выздоравливать, она лечебная? Ее? У меня даже близких друзей нет, потому что я осталась в прошлом, в длительном прошлом (Past Continuous), а мои друзья и одноклассники из города аптек ушли в будущее (Future Progressive). Короче, когда доктор Натан, доктор Слава и Варений Алексеевич втроем пришли ко мне в бокс и принесли уже окончательные результаты своих исследований и анализов, которые они тысячи раз делали, подтверждали, перепроверяли, доказывали сами себе, опять подтверждали. Боялись поверить. И наконец объявили нам… Вот как на олимпиадах объявляют победителя, примерно так объявили, я прямо почувствовала, как стою на пьедестале, на самой высокой ступеньке и мне на шею надевают медаль… Как они втроем галдели радостно, как тренеры международного класса. Гимн страны еще… Нет. Гимн страны не звучал. Потому что мои доктора сделали это вопреки государству, министерству, всем этим управлениям здравоохранения, вопреки всему. И получается – вопреки гимну страны… Просто Кузя и Дима тогда подписали какие-то специальные бумаги, что согласны, что берут на себя, что готовы, и все.

Ну вот, когда я подошла к сидящему у компьютера Диме и встала за его спиной, Дима, не поворачиваясь ко мне, сказал: «Лизок. Отличная новость. Натана пригласили в Штаты. Он уезжает». Дима всегда говорит важные вещи спиной. Не поворачиваясь. Скажет, а потом бежит на улицу курить. Ну что с ним поделаешь! Я села на Димино место и уставилась в экран, с которого смотрел на меня доктор Натан. Вот что важно, он никогда, никогда не говорит лишних слов, там, например, «Как дела, Лиза?» или «Как самочувствие, Лиза?» Он говорит: «Привет, Лиз» – и сразу начинает с главного.

– Привет, – сказал доктор Натан, – мы с мамой уезжаем, Лизок. Я выиграл грант, мне предложили хорошую работу, и маме там будет хорошо. Там ее сестры, племянники… А тут ей одиноко. Я все время на работе. Внуков у нее нет. Ну и потом… На работе, Лизка, меня достали. Какая-то возня под ковром. И я отправил свою работу, заполнил эпликейшн. Прошел собеседование. И выиграл грант. Там лаборатория… Оборудование… Ну что ты на меня так смотришь?!

– Когда? – я выдавила хрипло. (Ну что ж такое. Совсем не уметь притворяться!)

– Через неделю, Лизок. Но это не значит, что…

Я опустила голову, схватила карандаш и принялась возить им по какому-то листочку, чтобы доктору Натану не было видно, как я кривлю лицо, потому что боюсь плакать.

– Навсегда? – Нет, я все-таки умею делать светское poker face. Типа мне пофиг, но положено спросить. Цирлих-манирлих… (Это Полина так говорит.)

– Так, ребенок… – вздохнул доктор Натан. Он ужасно смешно вздыхает, как будто хрюкает. И еще – когда смотришь в лицо доктору Натану, понимаешь, что означает «на нем глаза отдыхают». Вот у Натана такое лицо. Я ничего не понимаю в красоте. Не понимаю в мужской привлекательности. Но на лице доктора Натана отдыхают глаза. Короче, доктор Натан хрюкнул, ну то есть вздохнул.

– Давай о главном, – он сказал, а то про эмиграцию в Америку было не о главном. – Слушай меня внимательно. Ты идешь в школу. Имей в виду, мелкие шалости твоих будущих одноклассников, стремление тебя обидеть, проверить тебя, как обычно подростки делают, когда в класс приходят новенькие, раздражение учителей, плохие оценки… Лизонька! (Тут я с удивлением подняла голову и посмотрела в лицо доктора Натана.) Лизонька! Запомни, вся эта ерунда, суета, возня к тебе не имеет ровно никакого отношения! Ты должна знать, что сейчас весь мир, небо, космос, а главное, мы – за тебя! Мы – Слава, Валерий Алексеевич и, конечно, я – всегда с тобой, Лизонька. Ты понимаешь?

Я понимала. Я кивала и кивала.

– Лиза! – сказал он строго. – Не подведи меня, Лиза! Держи себя в руках, не распускай нервы, следи за тем, как ты одеваешься, что ты ешь, береги результаты своей победы, Лиза. Помни, что на твоей стороне не только мы все, но и закон! Тебе не нужно терпеть, молчать. Говори все. Рассказывай обо всем. Не давай себя в обиду. И обязательно – избегай плохих людей. Ограничивай доступ. Дима и Ксения, конечно, на эту опцию поставят программу «родительский контроль», но ты тоже взрослая уже…

Я даже ухмыльнулась. Ну или мне так показалось, что я ухмыльнулась довольно гаденько. Можно подумать, что я в нашем стареньком компьютере не умею обойти «parent control», ха-ха… (На полях: Тут должен быть печальный смайл.) А по поводу реальной жизни, конечно, я не возражаю против «parent control», помощь родителей мне не помешает.

– Ну? – ласково спросил доктор Натан. – Что скажешь?

Я по-идиотски разулыбалась, как петрушка-дурак, и сказала:

– Здрасьте, доктор Натан. Я ужасно за вас рада. И за Бэллу Михайловну тоже рада. (На полях: Это мама доктора Натана, она пекла нам с Кузей тыкву, свеклу, яблоки, делала салат и передавала в больницу.) Самое страшное для меня, что время (время! опять! время-гадина!) будет против, доктор Натан. Когда вы будете спать, я буду здесь стареть и отживать свой век, мне отведенный. А когда вы будете работать, я буду банально, пошло дрыхнуть. И мы вообще больше не увидимся.

– Да, когда ты будешь спать, я в это время буду работать. Над той же темой, которую для меня открыла ты, Лизок. Но есть периоды в сутках, когда мы оба будем бодрствовать, только у меня будет вечер, у тебя утро. И мы сможем разговаривать. Лиза, посмотри на меня, Лиза! Ну мы же не в разных веках будем, Лизка. Помнишь, как у Пристли в «31 июня»? Мы просто будем в разных странах, на разных полушариях. А мир сейчас совсем маленький, тесный. И мы сможем разговаривать чуть ли не каждый день.