Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин Страница 21

Глядя на Ваську, молча, очень быстро разделывающего тушу, она молчала тоже и, стараясь загладить придуманную самой вину, с радостью выполняла мелкие просьбы: поддержать, перевернуть, отнести. Васька, казалось, не замечал удрученного состояния подруги, ни в чем не винил ее и так же, как всегда, приветливо улыбался, отчего настроение девушки приподнялось до обычного состояния.

На добытого оленя она уже не косилась, как это было несколько дней назад. Жалость и сострадание к бедному зверю как-то сами по себе улетучились, как и цветные представления о сказочном мире, описанном Васькой задолго до пребывания Оли в тайге. Поэтому к добыче оленя она отнеслась как к естественному процессу — процессу регулирования человеком равновесия и отбора только самого необходимого для существования.

Она сама не заметила, как преодолела эту границу неприязни и нисколько не удивилась, когда вдруг посмотрела на свои обагренные кровью зверя руки. Уже не придавая этому никакого значения, она продолжала работу.

Жизнь есть жизнь! Смерть есть смерть! Кто-то когда-то умирает, и ничего нельзя изменить, особенно если это требуется для твоего личного существования.

Но жизнь другого существа может браться только в пределах необходимого и исключать кощунство и жадность, которые наносят существенный урон. В тайге должна торжествовать потребность добычи лишь в разумных пределах.

Васька даже и не догадывался, какие мысли гуляют в голове у девушки, а если бы и догадался, то не удивился: он начал привыкать к перевоплощению Ольги из цивилизованной пай-девочки в простую и естественную, уже не отвергающую мрачные, кровавые стороны охотничьей жизни. И сейчас он просто радовался переменам, которые происходили в любимом человеке. Ольга стала не только милой подругой, но и верной помощницей, поддерживающей его как в мире людей, так и в мире тайги.

Но это было только начало. Васька понимал, что сейчас все ново и интересно, поэтому Ольга воспринимает происходящее с удовольствием. Но впереди — тяжелые месяцы непосильного мужского труда. Выдержит ли она?..

Уже через пару часов они сидели у костра и наслаждались неожиданным успехом или, как говорил Васька, подвалившим фартом.

Добытый олень заполнил две сорокалитровые фляги, вместившие в себя отборные куски мяса. Этого с избытком хватит до конца сезона. Остальное уложено на стеллажи под навесом и в дальнейшем послужит прикормом для ловли соболей.

Над жарким пламенем закипал большой «семейный» котел с нарезанными кусочками свеженины, распространяя дурманящий, аппетитный запах. Чувствуя важность происходящего процесса, Васька колдовал над котлом сам.

— Нельзя доверять женщине приготовление мяса, иначе она испортит все дело! — говорил он, подбрасывая в бурлящее варево крупно нарезанную луковицу.

— А почему тогда в остальные дни всегда готовлю я? — нисколько не обижаясь спрашивала она. — Может быть, ты будешь варить всегда?

— Нет! Всегда — не пойдет! Вся хитрость в том, что свежим мясо будет только сегодня, а значит, и весь вкус только в этом котелке. Завтра уже будет не то!

— Ага! Значит, завтра буду готовить я? И получается, что из моих рук еда невкусная?

— Ну что ты! Я хотел сказать совсем не это! — И, переключившись на другую тему, воскликнул: — Посмотри-ка на Волгу!

Медленно бредущая от места трапезы собака тяжело покачивала надутыми боками и едва передвигала ноги. Добравшись до лежанки, сука бухнулась на отяжелевший бок и, чуть дыша, растянулась во всю длину тела.

— Волга! Зря ты оставила свою трапезу — конкуренты не дремлют! — Он мотнул головой в конец поляны, где над останками оленя черным «мессером» уже завис таежный ворон. Почуяв запах свежей требухи, он громким клекотом сзывал на пир собратьев, которые не заставили себя долго ждать и слетались на зов со всей округи.

Приподняв голову, сука посмотрела на незваных гостей, довольно резво подскочила и поспешила на охрану своей собственности. Птицы тотчас поднялись в воздух, громко заорали, выражая недовольство резким и пугающим пикированием. Но на Волгу эти уловки уже не действовали: она устроилась в метре от останков и, смачно зевнув, развалилась вновь, не обращая внимания на воров. Им ничего не оставалось, как разлететься по ближайшим кедровым макушкам и, нахохлившись, косить глаза на собаку.

— Ждать придется долго, — обращаясь к воронам, сказал Васька, — теперь она оттуда вообще не отойдет!

Как Васька и предполагал, погода восстанавливалась: появлялась видимость, между облаков выглядело ласковое солнышко, согревая парившую землю.

Но нарастающий ветерок приносил холод — первый предвестник быстро наступающей зимы.

— Помощник! — радостно воскликнул Васька.

— Кто помощник, в чем помощник? — переспросила не понявшая его Оля.

— В нашем деле, — пояснил он и приподнял вверх палец. — Слушай!

Она повернула голову к кедрам и сразу же все поняла. При резких порывах ветра с деревьев градом слетали намокшие шишки, которые глухо тукали, достигая земли.

— Теперь можно заняться орехом. Пара дней в запасе у нас еще есть!

Ольга промолчала, тоскливо вспомнив свой недавний опыт. Тяжело пошевелив уставшей, ноющей поясницей, улыбнулась:

— Завтра с утра и начнем!

— Чего?! Как это завтра? Сегодня же! Вот поедим мяска — и за работу! У нас с тобой каждый день на учете!

Непоседу Ваську трудно оставить без работы. Он не мог просидеть без нее и часа, не говоря уж о том, чтобы целый день проваляться на нарах, ни к чему не притрагиваясь. В его организме действовала какая-то пружина, постоянно подталкивающая к движению и работе. Но истинную причину своей работоспособности знал только он сам: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, ибо время не воротишь! И эта пословица, как никогда, важна в тайге, где на учете не только день, но и час.

Не успела Оля и глазом моргнуть, как на подпирающем сени столбе уже висел ящик-барабан, прихваченный Васькой на пару гвоздей. Процесс дробилки очень прост: крути ручку да успевай кидать в бункер шишки.

Вращающийся валик-ерш без труда жует податливые плоды и, раздавливая, выпускает из своих цепких когтей на расстеленный внизу брезент. Несмолкающий ручей ореха и шелухи сыплется из барабана, очень быстро образуя приличную горку. Затем следует недолгое просеивание через два сита: более крупное — для ореха, мелкое — для шелухи, а чистейший орех коричневым золотом осыпается в объемистый мешок.

Ни разу не видевшая обработки шишек, девушка удивляется простоте процесса и его качеству:

— Я думала, что мы шишки повезем на вертолете! А тут на тебе: час работы — мешок ореха!

— Если шишками возить — это сколько же надо вертолетов? — смеется Васька. — Посмотришь, сколько отбросов будет. Зачем возить домой лишний сор?

— И это все придумал ты?

— Что ты! Это наши отцы и деды, да и не за один год, а может быть, за века!