Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин Страница 21

Когда дядя Семён с корочкой покончил, мои родители стали расспрашивать старика о его жизни. Он охотно нам рассказывал, вертя в руках рюмку, в которую отец периодически подливал. Мне это всё было внове, про лагеря я тогда ничего не знал, и жадно ловил каждое его слово. Из его рассказов я запомнил, что был он зам. командующего округом и близко дружил с Командармом Якиром, с которым они вместе воевали ещё в Гражданскую войну. А когда летом 37-го года Якира арестовали и быстро расстреляли, Семён Абрамович тоже оказался за решёткой. Пытали его зверски, как и всех прочих друзей командарма, а потом был короткий суд. Понимал он, что ничего, кроме как пули, ждать не приходится. Так оно и вышло – проговорили к расстрелу. Но по непонятной причине не расстреляли, а в последний момент заменили расстрел на 10 лет. Отправили в лагеря на север Красноярского края. Впрочем, когда срок кончился в 47-м году, намотали ещё пять лет, а потом ещё пять и вышел он на волю лишь по амнистии 53-го, так всего 16 лет и получилось. Когда документы на реабилитацию подал, там удивились – он проходил по расстрельным спискам и считался погибшим, пришлось долго доказывать, что живой. После реабилитации уехал в Харьков. В прежней квартире другие люди жили, но ему одному много и не надо, рад был когда дали комнатёнку в коммуналке. Там он и поселился доживать свой век.

До позднего вечера рассказывал он удивительные лагерные истории, которые я, к сожалению, основательно позабыл, но вот что хорошо запомнил, так это свой вопрос:

– А скажите, дядя Семён, зачем Сталин уничтожил Якира, Тухачевского и всех прочих командиров? Тогда ведь всё время говорили о фашистах, которые хотели напасть на СССР, так зачем же было уничтожать всех военачальников перед войной? Я читал, что их обвиняли в шпионаже и заговоре убить Сталина, а теперь всех, вот как вас, реабилитировали. Всё это оказалось неправдой. Непонятно тогда, зачем их убили?

Старик помолчал, потом рюмку от себя отодвинул и сказал:

– Дело тут тёмное и всей правды вряд ли кто знает. А если знает – не скоро скажет. Я знаю только маленький кусочек той правды. Вот слушай. Это было в конце апреля того самого 37-го года. Я тогда приехал инспектировать Киевский округ, зашёл в кабинет Ионы, то есть Якира. Мне надо было согласовать с ним приказ войскам по случаю первомайского праздника. В приказе были обычные для такого случая слова, не помню точно, но вроде: «Под знаменем Ленина, под мудрым руководством великого Сталина…» Якир это прочитал, потом ручку в чернильницу обмакнул и к моему изумлению слова про Сталина вычеркнул. Увидел мою растерянность, наклонился к моему уху и тихо сказал: «Никакого Сталина скоро не будет. Нашлись старые документы из которых видно, что оказывается был он ещё до революции предателем и провокатором. Понятно теперь, почему все эти годы он уничтожает старых большевиков? Руководство армии решило его сместить и предать суду». Тут Иона достал из сейфа два больших фотоснимка и показал мне копии каких-то страниц. Я смотреть не стал, только дух перевёл и говорю: «Ты что, Ёня, с ума сошёл? (Друзья его Ёней звали). Что значит «руководство решило»? Какое такое это «руководство»? Ты понимать должен, если про этот секрет знают хоть два человека, Усатый об этом сразу же пронюхает и всем нам будет каюк. И потом, вот эти копии – кто их снимал, кто печатал? Разве можно фотографу такое доверять? Если эти бумаги верные, что тут решать? Зачем суд? Надо его немедленно взять и сразу уничтожить!» А Ёня мне отвечает: «Нет, Семён, у нас всё должно быть по закону, через честный суд. Не так, как у него. Иначе мы себя замараем, если будем действовать его методами.» Я разозлился и говорю: «Ну так чистенькие под расстрел пойдёте!». Так оно и случилось.

* * *

Новый 1933 год товарищ Сталин встречал на даче в кругу друзей-соратников. Гостей развлекал его личный охранник и шут Карл Паукер – большого таланта пройдоха! За столом сидели Орджоникидзе, Калинин, Молотов, Косиор, Енукидзе, ещё с десяток соратников. Звал приехать Кирова, но тот сослался на то, будто обещал новый год встречать с ленинградскими товарищами. Пренебрёг, подлец. Какие-то товарищи ему важнее Сталина! Что он там с ними замышляет? Вон Косиор, только намекнули ему – вмиг из Киева примчался, хотя дел у него на Украине с раскулачиванием – выше головы. Впрочем, поди знай, что у него в этой лысой голове? В тихом омуте…

Женщин было мало – только Молотов, Куйбышев и Каганович с жёнами пришли. В первый раз за последние годы товарищ Сталин был один. Чуть больше месяца, как похоронил Надю. Конечно, сама виновата – нечего было у мужа под ногами путаться. Не могла своим бабьим умом понять размах его дела, всё время норовила влезать со своей жалостью. В заступницу играла. Вот и доигралась. Ну, ладно, что было, то прошло. Теперь нужно не оглядываться, а вперёд смотреть.

Пили много, ели вдоволь, веселились. Карл рассказывал еврейские анекдоты, все хохотали, украдкой поглядывая на Сталина. А он только в усы усмехался, да соратников оценивающе рассматривал. «Ну и публика, – думал он, – один гаже другого». Особенно противен был его землячок и «друг» семьи Авель Енукидзе, старый развратник – большой любитель малолетних девочек. Ну так и охотился бы за ними, кто мешает? Но нет, давно уж знал товарищ Сталин, что старый сластолюбец плетёт против него интриги, с военными сговаривается, ждёт удобного момента. Но не дождётся. Ты, Авель, думаешь, что хитрый, а есть кое-кто похитрее тебя. Погоди, придёт час и товарищ Сталин обернётся Каином для дурака Авеля. Впрочем, остальные гости дорогие тоже только вид подают, что любят товарища Сталина. Лицемеры!

Нет, мировую революцию с такими не сделать. Они не только путаются под ногами, но вообще всё дело могут развалить. Каждый себя умником считает. Тот же Бухарчик. Поди-ка, накинь на такого уздечку! От них лишь вред один.

Да и знают они из прошлого слишком много такого, что знать не следует. Всякое ведь было в прошлом… Именно это прошлое и было самым опасным для товарища Сталина. На каждый роток не накинешь платок. Куда надёжнее такой роток землёй засыпать. Уж сколько сил было положено чтобы историю партии и революции народ видел по-сталински, а эти лезут с дурацкими воспоминаниями. Правда, видишь ли, им важна. Не могут или не хотят понять, что правда – она не сама по себе правда, а лишь такая, как на неё посмотреть, как осветить. Она ведь, как белый шар. Посвети на него синим лучом, он синий. Посвети зелёным, будет он зелёный. А вот эти твердолобые думают, что свет всегда должен быть красный. Ну нет, его правда будет такого цвета, какой всего удобнее товарищу Сталину. И цвет этот серый.

Куда надёжнее была бы молодая поросль, выдвиженцы. Те, кто памяти не имеют, кто в товарище Сталине не соперника, а бога будут видеть, знать лишь то, чему их товарищ Сталин научит и туда пойдут, куда он укажет.

А коли нет смысла вот на эту свору уздечку накидывать, придётся накинуть петлю. Эта мысль товарищу Сталину очень даже понравилась. С петлёй он больших проблем не предвидел – соратники дорогие не только с песнями на эшафот пойдут, но и сами себе петли на шеи наденут. Впрочем, петля – это уж слишком романтично. Сгодится и пуля.

Но есть проблема посложнее – а с армией что делать? Вояки – те всё же покрепче будут. На них уздечку надо накидывать не вдруг, а осторожнее, чтобы не спугнуть раньше времени. Да, с военными проблем выше головы, – озабоченно думал товарищ Сталин. Это ведь не тяжёлая индустрия, которую из Америки привезли. Другую армию заграницей не купишь, придётся переделывать то, что есть.