Злые люди и как они расплачиваются за свое зло - Герман Шелков Страница 21

Но и в этот раз я не сказал ни слова о Николае.

Если вы знаете людей, склонных к чрезмерной жестокости, как вы обходитесь с ними? Как вы поступаете, когда они рядом?

Я испытывал страх. Я боялся моего соседа – его бесчеловечности. Мне было всего двадцать лет, и я не знал, как противостоять негодяю, живя с ним в одной комнате. Что нужно делать? Сейчас, будучи опытным, я хорошо представляю мои действия, а тогда, прожив на свете всего два десятилетия, я чувствовал себя растерянно.

Николай не выглядел хилым. Ничуть. Это был физически сильный человек, способный ударом кулака сбить с ног такого, как я. Он мог сломать мне нос, выбить зубы. Он был беспощадным.

В этот день я окончательно убедился, что у нас нет общих взглядов на вещи. Я думал об одном, а он – о другом. Я дорожил свой семьей, мамой и сестрами, писал им нежные письма, посылал такие же телеграммы, а он жил злобой и жестокостью.

Его выходка с моим котом оказалась предисловием к еще более ужасной истории. А я было решил, что он передумал избивать девушку и вместо нее избил кота. Хотел напасть на человека, но бросил эту затею и напал на животное.

Но я все равно сказал ему: «Какая же ты сволочь! Редкий гад!»

Николай ответил: «Ну, избил, ну и что? Если животных не учить, они сядут на голову. Он должен был знать, где его место».

Я заорал: «Да это же кот, кот! Ты избил беззащитного зверька! Избил, как человека!»

Николай пожал плечами. Он хорошо знал, что совершил. Его лицо не выражало растерянности или неопределенности. И он пожал плечами только потому, что мои крики были ему безразличны.

Он снова сказал: «Не пыхти, парень. Я такой, какой есть. Что сделал – то сделал».

Николай думал, наверное, что я поражен его суровостью. Но суровости тут никакой не было, а только жестокость, бессердечие и взрыв злобы, вызванный неизвестно чем. Что может заставить человека поступать так отвратительно низко? Это было мне непонятно.

Очень вероятно, что Николай уже давно занимался своим гнусным делом – избивал слабых. Слишком уж он был спокоен. Это произвело на меня сильнейшее впечатление. Негодяй, пожимающий плечами! Я хотел схватить сковороду и ударить его по голове. Но из этого, конечно, ничего хорошего бы не вышло. Скорее всего, мы подрались бы, и я оказался бы слабее. Наверное, мне досталось бы, как коту.

Николай был опасным человеком, это несомненно.

Я ушел к знакомым и попросился переночевать, сказав, что мой сосед привел женщину. Больше мне ничего не пришлось объяснять. Мне дали раскладушку, подушку и одеяло. Я лег и подумал: «Хорошие люди мои знакомые. Рядом с такими людьми и нужно жить. А мне выпало делить комнату с негодяем. Надо же! Но почему?»

Рядом в корзине лежал избитый Северок. Он был жив, но сильно страдал. Я решил, что утром отнесу его к ветеринару.

Утром я повстречал на улице Николая и не стал с ним здороваться. Но что ему было от этого? Он с безразличным лицом прошагал мимо, дымя папиросой и сутулясь, заскочил в автобус и там скрылся.

Я никогда не видел его друзей и даже знакомых, которые улыбались бы ему или горячо приветствовали. Никто не задерживался рядом с ним, чтобы поговорить. Он всегда был один. Может быть, из-за этого он и стал таким злым? Ведь когда появляются друзья-товарищи, это дает некое равновесие. А Николай давно уже уклонился в нехорошую сторону…

Ветеринар осмотрел Северка и сказал: «Похоже, его сильно избили, причем не собаки или другие коты, а человек».

Я рассказал, что нашел кота на улице.

«Он поправится, – сказал ветеринар. – А тот, кто его избил, – негодяй. Злобный тип. И счастья и удачи ему не видать. Наоборот… На него свалятся огромные неприятности».

Теперь я ненавидел Николая и мечтал сменить общежитие, а не только комнату.

Мы снова перестали разговаривать, и опять этот человек сделался грубее и неряшливее. Швырял окурки даже в ванну и на подоконник. Прожег папиросой мое одеяло. Ленился мыть за собой посуду.

Почти каждый вечер я проводил у знакомых – у таких же парней, как я. Они жили выше этажом. Они думали, что я прихожу к ним от скуки и поддерживали меня. Мы играли в лото и шахматы, а иногда брали книжки и читали. Однажды один из этих приятелей сказал, что в нашем общежитии не все коридоры выкрашены в одинаковый цвет. А я этого не знал. Стены коридоров первого, второго, третьего и пятого этажей – светло-зеленые, а четвертого – яично-желтого, причем только в левом крыле.

Я пошел проверить его слова. Поднялся по лестнице на четвертый этаж, свернул налево. И вдруг забыл, зачем пришел!

Дверь одной из комнат была приоткрыта, и оттуда выглянула девушка, а затем скрылась и захлопнула дверь.

Я обомлел: она была сильно избита! Нос и губы распухшие, под глазами почти черные синяки, подбородок и лоб в ссадинах.

Я бросился к двери, постучал и попросил: «Пожалуйста, открой! Мне нужно с тобой поговорить!»

В ответ было молчание.

Я стучал и просил, но мне не открыли. Тогда я решил оставить в двери записку. У меня был при себе карандаш, а вместо листка бумаги я использовал квитанцию из ремонтной мастерской. На ее чистой стороне я написал, что знаю, кто избил несчастную, и что этот негодяй избил еще кое-кого. Он должен за это расплатиться. Нужно обязательно его наказать.

«Прочитай мою записку, – сказал я. – Я положу ее под дверь. А сам отойду подальше. Не бойся, я ничего плохого не замышляю!»

Когда я отошел, дверь приоткрылась, девушка прочитала записку, не сходя с места и не закрывая двери. После этого она поглядела в мою сторону.

Я подошел, и меня пригласили войти.

«Этот человек живет в нашем общежитии на втором этаже? – спросил я. – Это он на тебя напал?»

Девушка сидела на кровати, опустив голову. Ее не только избили, но и до ужаса напугали. Это случилось три дня назад. Какой-то незнакомый мужчина зрелого возраста бросился на нее сзади и схватил за воротник пальто. Он ударил ее в лицо и повторил это снова и снова. Она падала, а он хватал ее и ставил на ноги. И бил только в лицо. Но за что?

«Я не знаю, кто он, – сказала девушка. – Я с ним не знакома. Но это очень злой человек… Очень страшный… Он сказал мне, что если я заявлю о случившемся в милицию, он на всю жизнь меня обезобразит. Сделает такое, что от меня будут шарахаться даже уроды…»

«Пойдем в милицию, – сказал я. – Я буду твоим свидетелем, скажу, что все видел».

Девушка перепугалась. В приступе страха она вскочила и стала ходить по комнате, мотая головой и повторяя: «Нет, нет, нет, ни за что!»

Она испытывала такой ужас, будто я предложил ей пожертвовать собой, бросившись в огонь.

Я понял, почему нападения Николая на женщин остаются без последствий: после избиения он до ужаса пугает свои жертвы – обещает изуродовать лицо.