На расстоянии звездопада - Георгий Ланской Страница 21

Она улыбнулась недоброй улыбкой, от которой Пяткова передернуло.

– Чего ты скалишься, дебильная?

– Потому что все понимаю, – ответила она. – Ты ведь больной на всю голову, Пятков. Ты это понимал, да? У тебя мания, как у Чикатило: перетрахать всех вокруг, и не дай бог, кто-то не оценит твоей красоты и исключительности. Я вот взяла и не оценила, потому ты все это и затеял, да? Но, знаешь, есть все-таки место, где тебе меня никогда не достать, как не пыжься.

– Думаешь, ты чего-то стоишь? – прошипел он в ярости, и его кривой ястребиный нос угрожающе задергался.

– Пошел на хрен, говна кусок, – отрубила она, выдернула руку и ушла прочь. В ушах бухала и колотилась кровь.

На деревянных ногах Ульяна вышла из здания. Голова болела, болела рука. Осознав, что она все еще сжимает заколку, Ульяна зло отшвырнула ее прочь, и та поскакала по ступенькам с тихим жестяным звуком. На стоянке полыхала красным лаком крыша верного мини-купера. Когда Ульяна уселась за руль, телефон затрясся в сумке. Выуживая белое пластиковое тельце из черной дыры, она сбросила звонок от Лерки, вымазав панель бурым. Перевернув ладонь, Ульяна обнаружила, что расцарапала ее заколкой в кровь.

Она обмотала ладонь бумажным платочком, мгновенно ставшим красным, сжала в кулаке еще несколько и невесело подумала, что до дома точно не доедет, но мини-купер, верный боевой конь, довез куда нужно, и, прощаясь, дружелюбно мигнул фарами, мол, не дрейфь, старуха. Сашкина машина стояла на обычном месте.

Открывая дверь, Ульяна споткнулась о большую сумку, брошенную на пороге, ее сумку, между прочим, набитую тряпьем. Она наклонилась и пальчиком переворошила кучку мужских рубашек и штанов. В телевизоре надрывался очередная восходящая звезда со старательно улучшенным компьютером вокалом. Сбросив туфли, Ульяна прошла в спальню. Сашка, голый по пояс, собирал вещи в чемодан, и сказал, бегло глянув в зеркало.

– Мне только что предложили поучаствовать в новом шоу. Острова, экзотика и всякое такое…

Ни тебе здрасьте, ни тебе спасибо… Ульяна обошла ненаглядного, как неодушевленный предмет, ловко расстегнула молнию на спинке платья и вылезла из него, как змея.

– Предполагаю, что Пятков предложил? – равнодушно поинтересовалась она.

– Пятков, не Пятков, какая разница? – буркнул он. Голос Сашки был невероятно ровным, даже до определенной степени стерильным, без толики чувств и эмоций, но Ульяна поняла: он боится, ему стыдно, но сейчас, буквально через мгновение он скажет опереточную фразу: «Нам надо расстаться, отдохнуть друг от друга, проверить чувства» или что-то в этом духе. Это, кстати, требовало определенного мужества, которого у Сашки никогда не было, чего уж греха таить.

– Знаешь, наверное, это хорошо, что мне предложили этот проект, – негромко сказал он, так и не повернувшись. – Карьера на взлете снова… К тому же нам надо друг от друга отдохнуть хоть чуть-чуть, правда?

– Ты меня бросаешь, Саша, – спокойно констатировала она.

– Что ты фигню какую-то городишь? – разозлился он. – Я говорю: надо отдохнуть, проверить эти… чувства… А почему у тебя рука в крови? Ты порезалась? Погоди, сейчас полотенце принесу, или бинт, да?

– Не надо мне бинта.

– Как не надо? Я принесу…

Он заметался по комнате, слишком смущенный и растерянный, чтобы вести диалог. Ульяна сообразила, что он рассчитывал сбежать до ее возвращения, отделавшись звонком или смс. Вот только куда он хотел навострить лыжи? Шоу-то не завтра начиналось. Она решительно взяла быка за рога, не давая сбить себя с мысли, высказать все, что думает, пока он не выскользнул из ее рук.

– Саш…

– Что?

– Не надо считать меня тупее, чем я есть, – сказала Ульяна. – Тебе Пятков наверняка сказал, что больше никакой ценности я не представляю, ведь так? Я – сбитый летчик, и в твоей блистательной карьере стану обузой, а, может даже, разрушу то, что еще не построено. Что он там еще наговорил? Что пообещал? Победу на проекте?

Судя по его дернувшимся губам, высказанное наспех предположение попало в цель. Оттого, что она так легко предсказала действия Пяткова, внутри стало как-то сладко и нехорошо. В самом деле, что еще можно было пообещать певцу-неудачнику, подзабытому, зарабатывающему гроши на вшивых корпоративах? Только эфиры, сладкую ягодку на вершине торта. Это можно было даже понять. Вот только смотреть на Сашку, фанерного героя никчемной декорации к чужой игре, стало тошно. Она махнула рукой и ушла из комнаты, включила телевизор и равнодушно смотрела, как кривляются такие же фанерные звезды на музыкальном канале.

Грохот музыки заглушал прочие звуки. Расцарапанные пальцы саднили. Пусть.

Она просидела на диване почти час, пока Сашка собирал вещи, выволакивая их наружу. Ульяна даже не пошевелилась, когда он картинным позерским движением бросил в вазу ключи, явно рассчитывая, что она передумает или скажет хоть что-то на прощание, и она действительно сказала, но уже после того, как дверь за ним закрывалась. Не глядя, она бросила через плечо ядовито-горькое:

– Проститутка. Иуда.

После ухода Сашки, она просидела в квартире безвылазно два дня, не подходя к трезвонящему телефону, не проверяя почту, не откликаясь на стук в дверь. Равнодушно смотрела все подряд в телевизоре, не выключая его даже на ночь. Спать ложилась на диване в гостиной. Бормотание дикторов давало слабую иллюзию присутствия, поэтому она оставила включенным бизнес-канал, который никогда раньше не смотрела. Здесь было мало рекламы, раздражающей бравурной мелодией, и много умных слов, которых она не понимала, и не хотела понимать.

Индексы-шминдексы, акции-шмакции. Все чушь. Ерунда. Пустое. Какой там, на фиг Доу Джонс, когда жизнь кончена? Пропади пропадом он со всеми своими взлетами и падениями.

К вечеру второго дня Ульяна уже все решила, обреченно сползла с дивана и без особого интереса просмотрела список входящих звонков и сообщений. Помимо совершенно незнакомых номеров ее домогались Лерка, Черский, несколько девочек с канала, видимо, тоже выброшенных вон, Шишкина, Анька, и даже Пятков. Знакомые репортеры умоляли дать комментарий по поводу ее увольнения. Неизвестные, наверняка подосланные Пятковым или Анькой, прислали язвительные, смешанные с матами, сообщения, злорадствуя и радуясь, не представляя, что добивают ее.

Ульяна слонялась по квартире, натыкалась на мебель и ела апельсины, бросая корки на пол. Вскоре под ногтями защипало от кислого сока, но ей было наплевать.

Лерка прислала десяток панических сообщений, требуя немедленно перезвонить, ответить, открыть дверь.

Черский тактично осведомлялся, как она себя чувствует и предлагал встретиться и чего-то там решить, подумать, перетереть.

Шишкина сообщила, что Ульяне надо срочно приехать в клинику.

От Сашки не было ни звонков, ни смс.

Напряжение, сковывающее все ее тело, внезапно прорвалось, в виде бурной истерики. Ульяна рыдала до тех пор, пока дыхание не стало вырываться из груди с хрипом. Задыхаясь, она доползла до балкона, открыла настежь дверь, сдвинула створки на раме, и, перевесившись вниз, тупо уставилась на серый асфальт, чувствую тошноту и головокружение.