Правило муравчика - Александр Архангельский Страница 21

Мурчавес объявил привал.

Оголодавшие коты забыли о своем участии в истории и занялись любимым делом жизни: с достоинством, не торопясь, перекусили. Облизались и стали готовиться к бою. Кто затачивал когти об камень, кто развлекался ловлей блох, щелкая зубами и лихо сплевывая мелкие ошметки, кто дремал, помуркивая про себя.

Дождь, моросивший все утро, затих. От мокрых сосен поднимался синий пар, песок подсыхал и желтел; на высоком земляном валу изворачивались фиолетовые червяки. Мурчавес был доволен; у него дрожала задняя левая лапа, а это был великий признак. Значит, враг не пройдет и победа будет за нами.

Выглянуло солнце, ополчение совсем расслабилось, коты заваливались на спины, подставив ласковым лучам замызганные животы.

А Мурчавес забрался на дюну. Отсюда он внимательно и зорко оглядел расположение частей и мысленно спланировал сражение. Штрафбат отправится на передовую; вольноотпущенные зэки выроют глубокие окопы, засядут в них и будут ждать нашествия собак. Мурпехи окопаются на дюнах. В нужную минуту, по сигналу, кубарем скатятся вниз и рассеют грозного противника. Готики будут работать пехотой, гладиаторов поставим в тыл. Это будет последний резерв. Если что-нибудь пойдет не так, то вступят в драку, а если не пойдет, то и не надо. А там, под прибрежной сосной, выставим секретное оружие, о котором не знает никто. Только он, Мухлюэн, Дрозофил и командир артиллеристов Киса.

– Эй, – подозвал Мурчавес адъютанта. – Как тебя?

Адъютант молодцевато козырнул и доложил по форме:

– Сиджик!

– Вольно, Сиджик. Отправляйся вниз и передай мои распоряжения…

Сиджик козырнул и усвистал.

Началось томительное ожидание. Час прошел, другой, но враг не появлялся. Вдруг Мурчавес разглядел собак – на дальнем склоне. Первым, как положено вождю. Они шли, опустив свои страшные морды, скрючив бесполезные хвосты, оскалив зубы и старательно обнюхивая землю. Псы никуда не спешили и на спусках притормаживали лапами, чтоб не соскользнуть. Темп задавал их новый молодой вожак. Крепкий паренек… высокий в холке… полный… со смешными кучеряшками на длинной морде и дворняжьим хвостом крендельком.

Ветер доносил собачий запах, смесь отсыревшей гнилушки и теплого пледа. Еще немного, и начнется первое в истории котов сражение…

– К бою – тоовсь! – послышалась команда старшины штрафбата.

– Фррррр! – началась психическая атака гладиаторов.

– За Котечество… Мурчавеса… Уррааа! – вскричали готики, подбадривая штрафников.

Но никто из окопов не вышел. Наоборот, штрафбатовцы еще плотней утрамбовались.

Псы замерли в недоумении и глупо крутили мордами, туда-сюда, туда-сюда. Мол, не понимаем, что произошло? Почему на них никто не нападает?

Мурчавес разозлился, дал пинка замешкавшемуся Сиджику; тот поскакал, развевая хвостом, и передал артиллеристам: пли. Артиллеристы выскочили из-под сосны, распотрошили мокрый стог, и вытащили котопульту – странное устройство, которое Мурчавес подсмотрел на картинке в книжке божиков. Оно напоминало детские качели. На толстый брус положена доска. На одном конце доски – снаряд из козьего навоза, поражающий противника рассеянным ударом. А другой конец доски – свободный. Упитанный боец взлетел на дерево, застыл, набрал побольше воздуху, и, растопырив лапы, с диким воплем рухнул вниз.

Собачья стая с интересом наблюдала: это что ж с котами происходит? Какой-то ненормальный бросился с сосны, и, видимо, покончил жизнь самоубийством. В воздух поднялась разлапистая тучка. Вот она, летит, летит… Но туча разделилась на дробинки; дробинки понеслись навстречу псам. Вонючие ядрышки били в глаза, застревали в ноздрях, налеплялись на шерсть. Пока собаки, извиваясь от морды к хвосту, отряхивались от налипшей грязи, кот-самоубийца ожил, снова взлетел на сосну, и шлепнулся с нее на котопульту. И опять нависла тяжелая туча, разделилась на тысячи мелких ошметков, и те поразили собак.

– Псоотечественники! К бою! – зычно пролаял вожак; голос он имел утробный, эхо разлеталось по долине.

Псы, прикрывая лапами глаза и ноздри, сбились в кучу.

– В атаку!

– Аафффф! – взревела стая.

И, громко шлепая по непросохшему песку, галопом помчалась вперед.

В одну секунду псы приблизились к окопам и стали ловко прыгать через них. Но коту невыносимо видеть над собой нависшую собаку. Как только собачий живот зависал над кошачьим окопом – в беззащитное пузо впивались жестокие когти. Собака в ужасе валилась на бок, а прыгучий кот победительно бил ее лапой.

Заметив это, Мурчавес воспрял; но напрасно. Собаки перегруппировались и пошли в обход окопов. Штрафбатники почуяли опасность и рванули врассыпную; псы побежали за ними. Никто не слушал никаких команд; каждый действовал по собственному усмотрению; на поле боя все перемешалось. Коты забирались на сосны, псы замирали внизу, сторожа вертлявую добычу. С высунутых красных языков капала горячая слюна, возмущенные глаза горели…

И тогда пришел черед мурпехов. В одно мгновение собаки были полностью окружены; на каждого заливистого пса приходилось по три молчаливых мурпеха. Морские котики боксировали лапами, издавали короткие вскрики. Собаки начинали отбиваться – рычали, складывали кожу на морде гармошкой, грозили желтыми зубами. Но мурпехи не пугались, и пускались в новую атаку. Прыжок, серийные удары, и отскок.

Не выдержав психической атаки, собаки попытались отступить. Молодой вожак сердито заворчал и твердо встал у линии окопов. Зажатые между котами и начальством, собаки стали крутиться волчком, как щенята. И громко скулить. А мурпехи продолжали их лупить.

Тут молодой гавком распорядился:

– Слушай меня! Занимаем окопы!

Псы охотно попрыгали вниз; над кромкой торчали тревожные уши и круглые блестящие носы.

Морские котики остановились и стали изумленно озираться. Где грозный противник? Где псы? На кого наступаем, с кем бьемся? Они стали пятиться.

– Куда?! Назад! Точней, вперед! – кричал Мурчавес, но они его не слушали.

Молодой вожак приободрился; он героически пролаял:

– К бою!

Но тут произошло невероятное. То, чего никто не мог предвидеть. Сверху, с уступа далекой скалы, камнепадом обрушился вопль; все разом вздернули морды. И увидели немногочисленных котов в воинственных и непреклонных позах. Брыли набрякли, ощетинились усы. Хвосты, как маятники, бьют туда-сюда. В середине – мелкий, но задорный кот с хвостом в полоску. Мурчавес до смерти перепугался, потому что узнал Мокроусова и решил, что предатель хочет отомстить и за спинами собак прорваться к власти. Однако, распушив хвосты, расплющив уши и разинув розовые пасти в диком оре, мокроусовцы помчались на врага. В мановение ока они уже были в долине; падали в окопы, когтили собак, впивались зубами в загривки, валили, слепили песком. Пока собака скулила, встряхивалась, терла глаз, смелый партизан сражал очередную жертву.