Продолжение следует - Наталья Арбузова Страница 21

Вика была набожна. И позвонила своему духовнику, пастырю известному в определенных кругах, охотно исповедовавшему по телефону, сотовому тоже. Деньги за исполненную требу Виктория всегда переводила со своего счета Билайн на его. Отец Александр? Да, Виктория. Батюшка, я в большом сомненье. Не откажите приехать лично. Благодарю вас. Пересылаю деньги на такси туда и обратно, за беспокойство тоже. (Деловая, блин.)

Будучи весьма грузным, сообразно своему духовному сану, отец Александр тем не менее явился не замешкав. Деньги на такси он тратить не стал, поскольку жил поблизости. Приехал на том же заговоренном, продырявленном нездешней силою троллейбусе. В ходе долгой беседы подозренье Виктории о мистической подоплеке происшествия сменилось твердой уверенностью. В такой ситуации милицию лучше не впутывать. Дело ясное, что дело темное, как говорили в те времена, когда Виктории еще на свете не было. Решено было нынче же окропить углы святой водой. Покуда, испив чаю с кексом и кисловатыми конфетами «Рафаэлло», отец Александр встал. Попросил хозяйку его не провожать и отбыл на том же дырявом троллейбусе. На нем же вскоре приехал с кропилом, получив из рук хозяйки еще денег «за такси» и прочее. Уж коли так пошло, что поврежденный по неосторожной заявке Бориса троллейбус стал действующим лицом в данной истории – так оно и будет идти.

Прожженный троллейбус четвертый раз за день открыл отцу Александру свою переднюю дверь. Той порою Борис проснулся, поскольку належанное Серегою тепло давно улетучилось из-под байкового одеяла. Первой мыслью Бориса было: ОНА! с утра учуяла носом, увидала четырьмя глазами явственные следы пожара и приняла решенье. Какое – легко догадаться. Немедля выписать его, захламившего комнату своей макулатурой и устроившего пожар, чего давно следовало ожидать. Паспорт Бориса ОНА загодя изъяла и припрятала. ОНА слишком долго колебалась. Теперь вот придется делать ремонт. За его счет, конечно. Пусть распечатает свою кубышку. ОНА все кивает на несуществующий долларовый клад. Борис выгреб из кармана полторы тысячи – рублей не долларов, конечно, – и малодушно заплакал.

И тут – о чудо – послышались тяжелые шаги. Серега поднимался к нему с целым набором самодельно изготовленных принадлежностей для туалета своего нового товарища, а также с запасом провизии к весьма поздней трапезе – не то завтраку, не то ужину. Кто сказал ему, медведю, сколь трудно этому слабаку, новичку на трудном пути бомжеванья? Кто вложил в широкую грудь его столь действенное чувство состраданья? не знаю. Так или иначе, Борис исполнил все предписанья своего опекуна и принялся за еду, явив такую прыть, что Серега диву дался. В теннисе Борис несомненно стал бы чемпионом, употреби он подобный натиск. Вообще-то он был человек вялый. Серега же, к чести его будь сказано, не подумал, как трудно станет кормить такого прожорливого птенца. Лишь накрыл Бориса тем же одеялом и удалился, унося всё, что следовало унести. О, бог не фраер. Доподлинно так.

Окропить углы, конечно, полезно. Комнату Вика сдала на другой же день сорокалетнему разведенному хирургу Игорю, работающему в ведомственном госпитале совсем рядом. Деньги за месяц вперед получила в присутствии посредника. Посредники цену никогда не сбивают, поскольку сами получают комиссию в размере первой месячной оплаты. Она, оплата, оказалась первой и последней. Отношения легко перешагнули границу. Начиная со следующего утра Вика кормила Игоря, вообще не смея заикнуться о каких-либо деньгах. Теплое местечко, пятнадцать лет назад занятое Борисом, перешло к Игорю. Только и всего. Впрочем, для Бориса оно давно стало холодным. Холодней Серегиной клетки. Отольются ли кошке мышкины слезки? посмотрим.

Вика заблуждалась, думая, что Борис горит в адском пламени. За сутки Серегиного гостеприимства он успел промерзнуть до костей, и левая нога его ныла сверху донизу. А зима только начиналась. Но за сутки и Серега много чего успел. Успел достичь соглашенья с дворником-таджиком. На нижнем уровне национальная рознь отсутствует. Таджику тоже здесь холодно. Серега популярно объяснил, что сам он архангельский и мороза не боится. А новый его товарищ родом из Киева, там будет потепле. В общем, ключ от подвала, где горячие трубы, он успел получить. Под покровом темноты Борис с Серегой переселились, аккуратно навесив фиктивный замок на клетку, откуда улетели две птички.

Таджика звали Фарух. Сейчас каждый третий таджик Фарух. Фарух взял с Сереги честное слово, что тусовок в подвале не будет. Отпраздновали новоселье втроем. Фарух притащил из мусорного контейнера настоящий столик и сам подпилил ему ножки, не доверив Сереге казенной пилы. Угощенье было роскошным: водка, колбаса, батон и два соленых огурца (их подели ли по-братски). Фаруху, казалось, льстил реализовавшийся перевертыш: в данный момент он занимал более высокое социальное положенье, чем нежели два его русских (или русскоязычных) товарища, и вполне искренне стремился им помочь. Обещал сезонную работу на подхвате: грести снег, обрезать тополя, собирать опавшие листья в черные полиэтиленовые мешки. Хватит надеяться на женщин. Серега сдержанно благодарил, а у Бориса в тепле глаза слипались. Уложили его на тех же Серегиных замызганных подушках от софы, спиной к горячей трубе. Допивали без него (Фарух был вполне современным мусульманином). Себе Серега постелил кем-то выброшенные старые пальто. Их Фарух хранил высушенными в подвале на случай, если приедут «племянники». Так он называл всех соплеменников, поэтому племянников могло быть много больше, чем вместит казенная каморка дворника (тоже в подвале, но в другом, оборудованном для проживанья). Борису снился длинный мыс, выдающийся в море и поросший травой, на который он по ошибке забрел, а теперь предстояло из последних сил возвращаться назад.

Виктория проводила в госпиталь своего постояльца, или партнера, или как его следует называть на второй же день постоя. В общем, Игоря. Немного пришла в себя (для этого ей потребовалось минут пятнадцать) и сказала вслух: надо решать. Речь шла о Борисе. Достала его паспорт, набрала любимый номер – подруга в такой час уже бодрствовала. Привычки друг друга дамы знали досконально. «Лида… ты себе не представляешь… его зовут Игорь. Он такой, такой… но ладно, об этом после. Надо решать с Борисом. Паспорт? вот он, передо мной. Возьму в паспортный стол два паспорта, свидетельство о разводе, свое свидетельство о собственности на квартиру. Скажу – он живет у другой женщины, а паспорт я припрятала, чтобы его выписать. Черти? ну не говорить же паспортистке про чертей. Отец Александр жилище освятил. Что еще я могу сделать? ничего. Лида, ты преувеличиваешь». И, оставшись недовольной, что нередко бывало между подругами, Виктория прекратила разговор. Честно говоря, лишь книжный склад мешал ей раньше выписать Бориса, поскольку всё равно непонятно было, как реально выдворить его. Один костюм по прозванью «тот, другой» - уже в ее шкафу, да летние сандалии. Хотя, с другой стороны, в аду всё это не понадобится. И Вика, решив одним махом теологические и административные вопросы, позвонила в паспортный стол. Прием с двух. Распростись с пропиской, Борис.

До двух Борис проспал. В два пришел Серега. Принес еду, доставленную пьющей Светой из невесткиного холодильника на троллейбусную остановку. Покормил Бориса. Тот так расчувствовался, что отдал Сереге свои полторы тыщи, над которыми еще вчера плакал. Серега припрятал их за трубу: черный день пока не наступил, равно как и конец света. Жизнь научила Серегу осторожности. Научит и Бориса. Да, хорошо бы иметь хотя бы один паспорт на двоих. Фарух будет оформлять на сдельную работу одного Бориса, ворочать станет Серега. А то ведь теперь выпускают холодильники с ключом. Что, если Светина сноха… В общем, часу в седьмом Борис, стуча зубами от страха, стоял под дверью Викиной квартиры. Наконец попал ключом в замочную скважину. Вошел озираясь. Квартира была пуста, никаких следов пожара он не заметил. И никаких следов своих книг тоже. А вот следы присутствия другого мужчины – это было. В шкафу висели чужие мужские шмотки, а его, Борисова, почти нового костюма не было.