Золотая лихорадка - Ю Мири Страница 21

Посреди дороги стояла какая-то незнакомая старуха. Хотя вокруг не было видно никого, кроме этой старухи, вся улица гудела какими-то шепотками, похожими на жужжание насекомых. С каждым шагом нашёптывавших голосов становилось всё больше, то ли они прогоняли его, то ли приветствовали — он не придавал значения тому, как это истолковать, и шагал вперёд с улыбкой на лице, ведь он вырвался из стана врага и вернулся к своим. Старуха и не подумала посторониться, чтобы пропустить его, она стояла совершенно неподвижно и подозрительно смотрела подростку в лицо. Он шагнул вправо, чтобы её обойти, и, хотя совсем не было заметно, чтобы она открывала рот или издавала какие-то звуки, до подростка явственно долетели слова:

— Никак, сын Чан Ён Чхана? Вырос уже!

— Вы ошиблись, — покачал он головой.

— Так, значит, внук?

Подросток снова замотал головой.

— Да ну-у… А похож — одно лицо.

Старуха из угла рта сплюнула на асфальт и зажевала губами.

Сумасшедшая, «одно лицо» говорит, да перепутала с кем-то… Он и имени такого никогда не слышал — Чан Ён Чхан. Подросток оглянулся — старуха продолжала стоять посреди дороги, не сводя с него глаз. В тот же миг он почувствовал головокружение, из-под ног понеслись отзвуки барабанной дроби. Подросток, продолжая шагать, опять нащупал под рубашкой медальон и, прижимая его ладонью к груди, задумался о том, можно ли сделать копию ключей от подполья из чистого золота.

Пройдя до самой вершины некрутого склона, подросток взглянул на свой «Ролекс»: было два часа тридцать две минуты. Он приложил потную ладонь к считывающему устройству, и ворота открылись. Его ударили по щекам металлические вопли. Это брат Коки просился на улицу, а экономка Симамура его не пускала:

— Через час пойдём за покупками, а пока подожди, я же сказала.

Симамура, всегда ведущая себя угодливо и говорящая таким тихим голосом, что едва можно расслышать, теперь истерично визжала:

— Нельзя, значит, нельзя! Сидел бы да играл на своём пианино, больше ты ничего не умеешь. Не понимаешь даже, что такое «прямо, потом направо», зачем таким ходить на улицу? Что ты там будешь делать, если не способен даже на пустяковую покупку, тысячу иен потратить не сумеешь?

Симамура отдирала пальцы Коки, вцепившиеся в ручку двери, и пыталась за шиворот затащить его в дом, а он рвался изо всех сил, и голова уже торчала из приоткрытой двери наружу.

Подросток бросился в прихожую и распахнул дверь. Схватив за руку вылетевшего по инерции Коки, он обнял его и поднял на ноги. Лицо Симамуры, всегда неприятно неподвижное, словно фотороботы разыскиваемых преступников в газетных новостях, на этот раз ударило подростка по глазам, как поражает жизнеподобием цветное изображение. Когда подросток тряхнул её за плечи и саданул в грудь, Симамуру бросило об стенку, она так и сползла вниз, на коврик в прихожей.

— Что? Что вы делаете? Прекратите, пожалуйста! — Симамура встала на четвереньки, чтобы сбежать из коридора в глубину дома.

— Раз брат говорит, что хочет на улицу, нужно бросить все дела и пойти с ним. Может, скажете, что с вас слишком много требуют? Ведь за это уплачено пятьдесят тысяч сверх жалованья. Почему не отвести брата на прогулку? А? Ну-ка, быстро отвечать!

Хотя ей поддали по заду, Симамура не пошевелилась, она была неподвижна, точно скала.

«Пусть пинает, всего лишь больно, и всё. Нож, кухонный тесак — вот это страшнее, ведь мальчишка-то сумасшедший. Надо успокоиться». Симамура решила вознести молитву, которая почиталась в её секте, но слова, повторяемые ею каждое утро и каждый вечер вот уже двадцать лет, вылетели из головы, дальше «Наму» дело не шло. «Вот ведь незадача! Наму… Почему же не вспоминается?» Когда очередное «Наму…» вылетело у неё изо рта, она получила пинок.

— Нечего твердить эту чушь!

Зад болел, но, покуда не пырнули ножом, можно было потерпеть, и Симамура сосредоточилась на молитве. Тут она заметила, что подросток не маячит больше у неё за спиной, и стала раздумывать, не укрыться ли в ванной. Только она решила, что момент настал, и попробовала подняться, как на затылок и на спину обрушился болезненный удар. С громким воплем она обернулась — подросток размахивал подставкой для зонтов.

— Вставай! Вставай, тебе говорят!

Прикрывая правой рукой лицо, Симамура поднялась на ноги и прижалась спиной к стене.

— Простите, пожалуйста, будьте милосердны. — Она потихоньку стала продвигаться к прихожей. — Кадзуки-сан, умоляю вас, простите! Отпустите меня, ладно? Я виновата, вы совершенно правы, я очень плохо поступила! — Воспользовавшись моментом, она всплеснула руками и бросилась к двери.

Подросток швырнул ей в спину подставку для зонтов. Симамура качнулась вперёд и застонала, а он, выкручивая руки, поволок её назад и прижал к стеклянной двери гостиной.

— Думала сбежать, да? Меня не проведёшь! Почему не водила гулять, говори! — Он боднул её головой.

Она почувствовала по всему лицу не столько боль, сколько онемение, как бывает от укола у зубного врача. «Ну вот и конец, знала же, что в этом доме все ненормальные, сейчас убьёт…» — В затуманенной голове проносились обрывки мыслей, в то время как перед глазами высоко вздымалась грудная клетка и плечи подростка: то вверх, то вниз. Ощутив на лице его зловонное дыхание, она пришла в себя — надо было что-то предпринять, и только тут к ней наконец пришло осознание собственной вины.

— Простите, пожалуйста, я мыла посуду, нельзя же было всё бросить, не доделав. Кадзуки-сан, поверьте мне, я правда безо всякого злого умысла… — Но не успела она договорить, как была сбита с ног и шлёпнулась на зад. — Простите, больше это не повторится, я прямо сейчас поведу Коки-сан на прогулку. — Со слезами на глазах она упрашивала подростка, сложив молитвенно руки.

— У брата проси прощения, в землю кланяйся! — Задыхаясь, подросток закашлялся.

Симамура уткнулась лбом в пол и заблажила:

— Наму кара танното раяя, наму кара танното раяя… (Хорошо, что молитва вспомнилась, так бы её и повторяла бесконечно!) Наму кара танното раяя, наму кара танното раяя, наму кара танното раяя, наму кара танното раяя…

— Всё в порядке, тётенька, — заявил Коки, обеими руками зажимая уши.

— Ты уволена, больше не приходи. — Подросток опасался, как бы Симамура своими заклинаниями не наслала на него какой-нибудь порчи.

Симамура, церемонно сложив высоко поднятые ладони, поклонилась и некоторое время оставалась в таком положении, наблюдая за ситуацией, затем медленно распрямила спину и пошла на кухню собирать свои вещи.

На подростка вдруг напало безразличие и сонливость, он широко зевнул. «Потом пойдём погулять», — крикнул он брату и пошёл к себе на второй этаж. В тот момент, когда он стягивал с себя школьную форму, за Симамурой хлопнула входная дверь. В который уже раз зевая, он спустился по лестнице со свежей сменой белья и ключом, направился в подполье и забросил ключ так, чтобы он угодил по соседству с лужей рвоты.