Исповедь свекрови, или Урок Парацельса - Вера Колочкова Страница 21

— Да, Кать. Ты бы не только кузькину мать показала. Ты молодец. А я… Я просто трусиха, наверное.

— Нет, ты не трусиха. Ты пленница собственной ленивой тревожности. Смотри-ка, опять красиво сказала! Что-то меня и впрямь сегодня на красивости понесло… Наверное, потому, что за Колю переживаю. Слушай, а может, он звонил, а у меня занято? Мы ведь давно уже треплемся…

— Ну, давай прекратим.

— Давай… А ты это, Саньк… Не переживай на пустом месте. Подумаешь, званый обед! Видали мы их с обедами! Пусть не надеются, мы Левку так быстро не отдадим! Да и сам он не дурак, чтобы второй раз нырять с головой в прорубь… Помытарит он еще эту Ладушку, вот увидишь… Ишь, захотела, чтобы скоро все сладилось! И мужа-красавца, и свекровь тихую да покладистую! Не-е-т, мы еще научим ее пылюку вытирать… Да если нам дать отдохнуть, да прислонить в тихом месте к теплой стенке… Мы ведь еще ух, правда, Сань?

Вот всегда у Катьки так. Вдруг одарит мощной поддержкой, плеснет кипятком, как на каменку в бане, и моментально расцветает, согревается увядшая в холодной тревоге душа… И горло перехватывает, и всплакнуть сразу хочется. Не от слов, нет, что — слова… Слова-то как раз никаковские — особенно про «пылюку»! Всплакнуть хочется от интонации Катькиной, неистово искренней, невыносимо искренней!

— Да, Кать, правда… Конечно, мы ух. И я ух, и ты ух…

— Ага, вот так-то лучше. Ладно, пока, потом еще созвонимся!

— Пока… Ты тоже там не особо… В ревность впадай. И Коле привет передавай… Я вас очень, очень люблю! Да и вообще, что бы я без вас делала, родные, дорогие мои? И не вздумайте ссориться, иначе… Иначе для меня весь мир окончательно на кусочки развалится… Вы оба за меня несете ответственность, понятно?!

— Понятно. Я тоже люблю тебя, Сань. То есть мы… Мы с Колей тебя любим… И чего я, дура глупая, ревновать вздумала? Ты права, Сань! Капустки мне, капустки! Дура я, дура глупая…

* * *

Дверь ей открыла Лада, сверкнула розово-леденцовой улыбкой. И запах от нее шел немного леденцовый — жженого яблока с корицей. Подумалось вдруг — странные нынче парфюмы у девушек в моду вошли, немного гастрономические. Скоро, наверное, копченой колбаской будут пахнуть, никто и не удивится.

— Добрый вечер, Александра Борисовна! Как я рада, что вы пришли! А мы с мамой уже стол накрыли… Ой, пойдемте, я вас познакомлю! Что ж мы в дверях-то! Пойдемте в гостиную, они там… И мама, и папа…

Саша успела оглядеться мельком, хоть и волновалась слегка. Похоже, квартирка у Лады ладненькая. Прихожая очень уютная, видно, что недавно ремонт был. Все вылизано, все чистенько, из кухни плывет волнами аппетитный остро-мясной дух.

А гостиная-то, ва-а-х! Как реклама из модного журнала! И тоже вся леденцовая, вся в пышных белых диванах, в затейливых фигурах портьер с легкой волной ламбрекенов… Красиво, конечно. Хотя и перестарался дизайнер с леденцовостью, немного приторно получилось. С виду нарядно, а глазу и духу невкусно. Как сказал герой новогоднего фильма про заливную хозяйскую рыбу — хрену к ней не хватает…

И на фоне этой красоты родители Лады стоят. И тоже, прости господи за непочтительное сравнение, леденцовые. Разглядывают ее сверкающими любопытством леденцовыми глазками. Мама блондинка с пышной грудью и каменной корсетной талией, папа толстячок в дорогом костюме и дорогом галстуке, оба похожи на сытую бюргерскую парочку из когда-то популярной песенки, что-то вроде «…когда муж пошел за пивом, дри-ца-ца…». Но лица приветливые, можно сказать, очень старательно приветливые. Такое чувство, что им уже невмоготу приветливость в себе сдерживать, скоро лопнут от напряжения. Даже неловко как-то… Пусть уж приветствуют быстрее…

— Александра Борисовна, это мои родители, знакомьтесь! Маму зовут Элина Аркадьевна…

— Ой, Лада, перестань! — колыхнула грудью мама Элина Аркадьевна, весело зыркнув на дочь, — какие церемонии, Лада! Я просто Элина, очень приятно!

— Ну, тогда я просто Александра. Для удобства — Саша. Мне тоже очень приятно.

— А я для удобства — Эля…

— А это мой папа, Вадим Петрович!

— Очень приятно, Вадим Петрович, — протянула ему руку. — Александра. То есть Саша.

— Очень, очень приятно, Александра… То есть Саша… — сначала потряс ладонь в руках, а потом неожиданно припал к ней губами Вадим Петрович. — А я — просто Вадим…

Мало того, что ручку поцеловал, еще и ножкой шаркнул, и брюхом колыхнул. И тут же потянулся освободившейся рукой к горлу, ослабил удавку галстука. Будто знак подал — хватит с меня, церемонии закончились. Эвона, сколько я тут всякого политесу наворотил.

— Ну, слава богу, наконец-то мы познакомились! — произнесла Эля-Элина с таким веселым счастьем в голосе, будто заполучила бог весть какую награду. — Давно пора! А то прям как не родные… Ой, Лада, по-моему, мясо в духовке горит! Девочки, пойдемте на кухню! Сашенька, пойдемте…

Вот она уже и Сашенька. Лихо, однако. Наверное, это у них семейное — с ходу нырять в навязчивое панибратство. Детская непосредственность такая. Ладно, поглядим, что дальше будет, а пока не совсем уютно. Впрочем, сама виновата! При знакомстве надо было зубами держаться за «Александру Борисовну», а с «Сашей» всегда бы успела!

На кухне Эля по-хозяйски уселась за стол, красиво закурила черную тонкую сигарету, красиво выпустила первую струйку дыма, сложив накрашенные губы капризным бантиком. Очень впечатляюще смотрелась черная сигаретка в серединке красного бантика губ. Сальвадору Дали бы точно понравилась.

— Сигарету, Сашенька? Или вы не курите?

— Нет, не курю.

— Что, совсем? И даже для коммуникабельности?

— Нет, извините…

— Да я тоже, собственно… Так, иногда с Ладушкой на пару балуемся… Мы ведь с ней как две подружки, да, дочь?

— Да, мамочка, да… — рассеянно проговорила Лада, заглядывая в духовку. — И ничуть мясо не подгорело, все нормально…

— Ой, она у нас такая кулинарка заядлая! — со смешком проговорила Эля, показав глазами на дочь. — Все чего-то печет, стряпает, салатики какие-то придумывает… Абсолютно домашняя женщина, чистое золото, мечта любого мужчины! И хозяйка прекрасная… Знаете, мы с Вадимом абсолютно без всякого страха ее в свободное плавание отпустили. Вот, квартиру купили, а ремонтом она сама занималась. Дизайнера приглашала, с рабочими ругалась, по магазинам ездила — все сама… Ну, нам с Вадимом этот ремонт в копеечку, конечно, встал… Но что не сделаешь ради любимой дочери! Все, все для нее! Все, что у нас есть! У Вадима, вы знаете, свой бизнес… Вам ведь Ладочка рассказывала, наверное?

Лада подняла голову от противня, дрогнула бровями, озадаченно уставилась на маму. Потом перевела опасливый взгляд на Сашу, потом опять на маму. А маму уже несло на волне приступа хвастливости:

— Вадим недвижимостью занимается, в основном загородной! Сейчас это очень успешный бизнес, никто же не хочет жить в городе, все хотят на природу! Так что, знаете, можем себе позволить… Многое, многое можем… Тем более для родной дочери… Только чтобы счастлива была. Чтобы сложилось у нее все по-настоящему — семья, дети… А вам понравилась квартира, Сашенька? Правда, здесь очень уютно?