Всего один день - Гейл Форман Страница 21

С набережной мы сворачиваем в лабиринт узких извивающихся улочек, Уиллем говорит, что это «Латинский квартал», где живут студенты. Тут все по-другому. Вместо широких авеню и бульваров — узкие переулки, по которым едва могут проехать даже крошечные ультрамодные «Смарты» на двоих — они здесь повсюду. Крошечные церквушки, потаенные уголки и улочки. Совершенно другой Париж. Но такой же сногсшибательный.

— Выпьем чего-нибудь? — предлагает Уиллем.

Я киваю.

Мы снова выходим на людный проспект со множеством кинотеатров и уличных кафе — все они забиты. Помимо этого там стоит несколько отельчиков, недорогих, судя по рекламе на выносных стойках. На некоторых я вижу надпись «complet» [18]— я уверена, что это означает «мест нет», но не на всех. Мы даже можем позволить себе номер, если я обменяю свои последние деньги — около сорока фунтов стерлингов.

О наших планах на ночь я с Уиллемом еще не поговорила. В смысле, где мы остановимся. Он, кажется, об этом особо не беспокоится, и я боюсь, что наш резервный вариант — это Селин. Когда мы проходим мимо обменника, я говорю, что хочу поменять деньги.

— У меня еще есть, — говорит он. — Ты только что за лодку заплатила.

— Но у меня при себе ни одного евро. Что, если мне захочется, скажем, купить открытку? — Я останавливаюсь и принимаюсь крутить стойку с открытками. — К тому же сейчас мы чего-нибудь выпьем, потом будем ужинать, и надо будет где-то… — Я смолкаю, не осмеливаясь закончить предложение. — Остановиться на ночь. — Шея у меня начинает теплеть.

Кажется, весь мир остановился на тот миг, что я ждала ответа от Уиллема, хоть какого-то намека на его планы. Но он смотрит в сторону кафе, кажется, что девчонки за одним из столиком машут ему руками. Наконец, он поворачивается ко мне:

— Извини, я прослушал.

А девчонки все машут. Одна из них явно подзывает Уиллема.

— Ты их знаешь?

Он снова поворачивается туда, потом ко мне, потом снова туда.

— Можешь подождать минутку?

У меня душа в пятки уходит.

— Конечно, без проблем.

Он оставляет меня возле магазина с сувенирами, я стою, кручу стойку с открытками и шпионю за ним. Когда Уиллем подходит к девчонкам, они прижимаются друг к другу щеками, изображая поцелуи — но три раза, а не два, как было с Селин. Он садится рядом с той, которая ему махала. Ясное дело, они знакомы; она все время кладет ему руку на коленку. Уиллем бросает взгляды в мою сторону, я жду, когда он и меня позовет, но этого не происходит, и после пяти бесконечных минут эта девчонка, которая его постоянно трогает, пишет что-то на бумажке и отдает ее Уиллему. Он засовывает ее поглубже в карман. Потом встает, они снова касаются друг друга щеками, и он большими шагами возвращается ко мне, а я тем временем изображаю глубокую заинтересованность открыткой с репродукцией Тулуза-Лотрека [19].

— Идем, — говорит он, хватая меня за локоть.

— Это твои друзья? — интересуюсь я. Мне приходится бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами.

— Нет.

— Но ты же их знаешь.

— Когда-то знал.

— А теперь случайно на них наткнулся?

Уиллем резко поворачивается ко мне, и впервые за сегодня я вижу его в плохом настроении.

— Лулу, это Париж, тут туристов, как нигде в мире. Такое случается.

Случайности, думаю я. И ревную, как собственница, не только к той девчонке — чей номер телефона, полагаю, теперь лежит у него в кармане, если он еще не переписал его в свою черную книжку — но и к самой случайной встрече. Потому что до этого момента казалось, что все неожиданности происходят исключительно с нами двоими.

Уиллем смягчается.

— Я с ними в Голландии познакомился.

Но что-то изменилось в его поведении, он потускнел, как лампочка перед тем, как перегореть. Я обратила внимание, как обреченно и расстроенно Уиллем произнес «в Голландии», и я поняла, что за весь день он ни разу не сказал, что собирается вернуться «домой». И тут меня как осеняет. Он ведь сегодня собирался домой — или в Голландию, где он родился, — после двухлетнего отсутствия.

Я возвращаюсь через три дня, и в аэропорту меня будет ждать целая толпа. Во дворе дома натянут транспарант с надписью «С возвращением», накроют праздничный стол, хотя я, наверное, после такого длительного перелета и поесть не смогу. После всего лишь трехнедельной поездки, в которой я напоминала себе скорее цирковую пони, меня встретят, как героя.

А Уиллема не было дома два года. Почему его не будут встречать, как героя? Его вообще кто-нибудь ждет?

— Когда мы заходили к Селин на работу, — спрашиваю я, — ты кому-нибудь звонил?

Уиллем смотрит на меня — он смутился и сморщил лоб.

— Нет. А что?

— Кто-нибудь в курсе, что ты задерживаешься? Как они узнают, что встречу надо отложить до завтра? Тебя что, никто не ждет?

Уиллем меняется в лице, на краткий миг с него соскакивает маска веселости — до меня доходит, что это была именно маска, только сейчас, когда я вижу, насколько он устал, насколько не уверен, насколько под ней он похож на меня.

— Знаешь, что я думаю? — спрашивает он.

— Что?

— Нам надо бы заблудиться.

— Видишь ли, я сегодня весь день и так как будто заблудилась.

— Я про другое. Надо нарочно. Я так делаю, когда впервые оказываюсь в незнакомом городе. Я сажусь в метро или трамвай, выбираю остановку наугад и еду туда.

Понятно, что это за ход. Он пытается изменить ситуацию, сменить тему. Я догадываюсь, что в каком-то смысле Уиллему это необходимо. Так что я соглашаюсь.

— Это как игра «прикрепи ослику хвост» для путешественников? — спрашиваю я.

Уиллем ошеломленно смотрит на меня. Он очень хорошо говорит по-английски, и я забываю, что не все может быть ему понятно.

— Это тоже будет ради случайностей? — я видоизменяю вопрос.

Он смотрит на меня, и на долю секунды маска опять соскакивает. А потом раз — и вот она снова на месте. Но неважно. Она соскальзывала, и я видела, что под ней. И поняла. Уиллем одинок, как и я. И теперь у меня внутри что-то сжалось, не совсем даже понятно, у него или у меня.

— Все ради случайностей, — отвечает он.