Шесть черных свечей - Дес Диллон Страница 21

В тот вечер Донна, Джедди и Энджи отправились на танцы в своей нормальной паршивенькой одежонке, прихватив с собой супермаркетовский пакет. В подземном переходе у «парка с качелями» они сбросили свое барахло и надели альпийские платья. Джедди положила черное платье на самое дно, так что сперва она достала красное и протянула Энджи, желтое передала Донне, а черное оставила для себя. Вот уж был видок: три молоденькие девчонки в трусах и лифчиках переодеваются в альпийские платья в бетонном туннеле: одна в черное, а две другие — в желтое и красное.

Хотя на девчонках были альпийские платья, а сами они были хорошенькие, никого им подцепить не удалось. Слишком уж они утонченно выглядели для местных парней. Тем бы ботиночки «Док Мартенс», ливайсовскую джинсуру да подраться. Да нажраться, да наблевать на пол, да полежать в блевотине, пока священник не приведет папочку и папочка хорошенько сынку не всыплет.

Так что девчонки спокойно вернулись домой и проделали уже привычные действия, чтобы доставить платья назад. Только на этот раз лестницу пришлось принести из сада Ретти, а чайком с вареньицем угощать уже и матушку, и папу. Главное, что платья были опять в шкафу и Кэролайн ничего не заметила. Ей было показалось странным, что платья попахивают потом, или алкоголем, или табачным дымом, но уверенность в полнейшей безопасности своего гардероба затмила ей глаза. Так что Девочки спокойненько брали платья напрокат каждый вторник, пока лестницу не попятил Пэдди Маклегаттон. Мойщик окон, мать его.

Однажды (много лет тому назад) часть сестер собралась на заднем дворе. В то время все они еще жили с матушкой и папой в их доме. Светило солнышко, и они обсуждали, кто придет на танцы этим вечером. «Джолина» Долли Партон к тому времени уже всем поднадоела.

Джедди всегда была забавная девчонка. Кучу времени она проводила у зеркала в своей комнате, накручивая волосы. В юности она была хорошенькая, сомнений в этом быть не может, а занятия гимнастикой придали ее телу такие формы, что у парней башку сносило. В переносном и в буквальном смысле. Что же с ней еще будет, с башкой-то, если по ней двинуть бутылкой с пойлом или даже просто кулаком?

Из дома послышалось пение, и Девочки смолкли. Пела Джедди. Надо сказать, что за Джедди числились разбитые сердца не только парней, но и девчонок тоже: ведь все парни поголовно пялились на Джедди и пытались ухаживать. Кого-то она отбила у своих подруг, а кого-то не соизволила.

В тишине четко и разборчиво звучали слова песенки. Имя «Джолина» Джедди заменила на свое собственное:

— Джеральдина, Джеральдина, Джеральдина…

Девочки от смеха попадали друг на друга, образуя некое подобие вигвама. Траву пятнило солнце, и смех заставлял пятна света дрожать и двигаться. К тому времени, как Джедди вышла в сад, Девочки были готовы к торжественной встрече.

— Раз, два, три, — скомандовала Венди, и они дружно запели: — Джеральдина, Джеральдина, Джеральдина…

Короткий тур танца по саду дополнил песенку.

С той стороны из-за забора подглядывали Галлахеры, но они были слишком пьяны, чтобы понять, что происходит. А вот миссис Доннели прекрасно разобралась в ситуации и сразу позвала мужа. Не успел он выйти, как Джедди вихрем налетела на Венди и вцепилась ей в волосы. Свою лепту не замедлила внести Линда и с размаху пнула Джедди в зад своей туфлей на платформе, угодив прямо в копчик. Лицо у Джедди сложилось, как меха аккордеона. Не знаю, пинали ли вас когда-нибудь прямо в копчик. В смешную косточку, в которой на самом деле нет ни хрена смешного. Что тут остается делать — только схватиться за больное место. Такой вот дурной тон получается. Так что представьте себе сцену: посреди арены за копчик держится Джедди, а вокруг нее толпятся сестры, точно сбрендившие птицы, и по новой исполняют все ту же песенку.

Однако на этот раз в их поведении больше яда. Это заметно в артикуляции. Они произносят «Джэральдина» и вкладывают в это «э» столько энергии, что оно приобретает совершенно особое значение. Разве что «э» в словах «экстаз» и «электронная почта» может в этом смысле сравниться с ним.

Джедди в очередной раз пошла в поликлинику, когда ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Матушка отправилась вместе с ней. Матушку хлебом не корми, только дай как следует пообщаться с докторами. Прямо какой-то Мюнхаузен по доверенности — готова наговаривать на своих детей, только бы обратить внимание на себя. Подержанная ипохондрия, да и только. Стоит кому-то направиться в поликлинику, как за ним увязывается матушка. Можно подумать, она стремится завоевать симпатию через посредника.

Накануне вечером Джедди хорошо посидела в пивной. При матушке даже слово «пивная» лучше было не упоминать. Скажу только, чтобы вы поняли смысл дальнейших событий, что кабак, который Джедди почтила своим визитом, назывался «Монкленд», а больница в Коутбридже именовалась «Монклендская клиническая больница», или, в просторечии, «Монкленды».

Вот Джедди с матушкой и в поликлинике. Еще совсем недавно сюда завезли кресла на шарнирах, и доктор Руссо нашел наконец достойное занятие. Он то отталкивался ногой, то перемещался вперед легким движением руки, то тормозил другой ногой — ну просто танцовщик. Доктор так втянулся во все это, что хоть на сцену выставляй, пусть зрители полюбуются. Прямо не поликлиника, а храм искусств.

Когда Джедди и матушка вошли к доктору в кабинет и сели, тот пронесся в кресле мимо и лихо затормозил у стола. Припомнив, как доктора Макмаллена зажало между диванчиком и шкафом и как он звал на помощь, матушка улыбнулась.

— Доброе утро, Алиса. Что у тебя, Джеральдина?

— Я отключилась, когда была в «Монкленде», доктор.

— Ты отключила «Монкленды»?

— Нет, это я отключилась.

— Это она отключилась, доктор, — вставила матушка.

Но путаница только усугубилась. Лицо доктора скривилось, будто шикарный вопросительный знак.

— Что ты делала в «Монклендах»?

— Я просто зашла выпить по маленькой со своим парнем, — пояснила Джедди.

Это известие чрезвычайно поразило Руссо.

— В «Монклендах»? Твой парень что, медик?

— Нет, он сейчас без работы. Он на пособии.

Джедди стало ужасно неловко, и она заерзала на стуле и посмотрела на матушку. Затем Джедди перевела взгляд на доктора и подумала, что всему виной ее врожденная тупость. Матушка вообще не въезжала, что происходит, а в голове у Джедди что-то забрезжило. Тут Руссо задал следующий вопрос:

— А он что, болен, твой парень?

— Я не про Монклендскую больницу, доктор. Я говорю про бар «Монкленд» на Митчелл-стрит. Мы зашли туда пропустить по маленькой, и я отключилась.

На мгновение стало тихо. Потом Джедди затараторила в своей скоростной манере, когда слова наползают друг на друга:

— Я была в туалете, и возвращалась в зал, и ковер начал вертеться у меня перед глазами, и я свалилась как мешок картошки, доктор, бух, и все. У меня на руке остался большой синяк — вот, поглядите.