Последнее слово за мной - Паула Уолл Страница 21

Бун сделал себе зарубку на памяти — сказать доку про лестницу.

Пройдя в кабинет Адама, он поставил ящик с инструментами на пол и опустился на колени у камина. У него была привычка носить за ухом сигарету, он достал ее, облизал краешек и вставил в рот. Потом зажег о ноготь большого пальца спичку, глубоко затянулся и выдохнул в каминную трубу. Дым заклубился и повалил обратно в комнату. Сквозь трещины в старых рассохшихся окнах воздух проходил и то лучше, чем в трубу. Засунув руку внутрь, Бун подергал заслонку. Ручка осталась у него в руке, и одновременно из кладки вывалился кирпич.

Раскрыв перочинный ножик, Бун провел тупой стороной лезвия по скреплявшему кирпичи известковому раствору. Известка сыпалась как песок. Если что-то пока еще и не давало дому развалиться окончательно, так это деньги. Но в один прекрасный день налетит сильный ветер и непременно сровняет ветхую постройку с землей.

Провозившись с камином больше часа, Бун отправился на поиски Лидии. Он застал ее на четвереньках, за работой в саду. Здешний садовник проработал в имении лет двадцать, не меньше. Однако, прибыв в Липерс-Форк, Лидия на следующий же день объявила, что хочет отделить небольшой участок сада, за которым будет ухаживать сама. Каждый день она копала, удобряла и поливала. Но, хотя вокруг пышно цвела сирень, зеленели папоротники и распускались граммофончики лилий, клумба Лидии выглядела так, будто кто-то облил ее бензином и поднес спичку. На металлической решетке увядал хрупкий вьющийся побег клематиса, а случайные тоненькие и безжизненные цветы-многолетники уныло повесили головки. Лидия была из тех женщин, кто во что бы то ни стало гнет свою линию. Факты доказывали: чем больше внимания она уделяла растениям, тем скорее они стремились покинуть мир, и это приводило Лидию в бешенство.

— Всё дело в заслонке, — сообщил Бун, держа в руках какой-то непонятный кусок ржавого металла.

Прикрыв глаза затянутой в перчатку ладонью, Лидия уставилась на него. Буну с его высоты открывался прекрасный вид на вырез ее блузки со всем содержимым вплоть до самой Земли Обетованной.

— Так купите новую, — велела она, недоумевая, почему он лезет к ней с такими вопросами.

Дом Монтгомери насчитывал больше сотни лет. Скорее всего, заслонку когда-то выковал местный кузнец, и сейчас таких уже нигде не найдешь. Но Бун решил не тратить слов и не выкладывать всё это Лидии.

— Я сам сделаю новую. Завтра принесу.

На других женщин наверняка произвело бы впечатление, что мужчина своими собственными руками может сотворить что-то из ничего. Ну, или они изобразили бы восхищение, хотя бы из вежливости. Лидия же просто вернулась к попыткам возвратить к жизни мертвое растение.

— Кружева королевы Анны, [16]— сказал Бун, кивком указав на чахлый кустик у нее в руках.

Лидия нахмурилась. Она могла поклясться, что сажала георгины.

— Пойми ты, баба, это сорняк, — сказал он.

Лидия вскинула голову и одарила его взглядом гадюки, готовой ужалить. Он пожал плечами, развернулся и пошел прочь.

Подойдя к пикапу, Бун бросил старую заслонку в кузов. Потом уселся за руль, вытащил из-под сиденья ключ и вставил его в замок зажигания (мотор при этом негромко кашлянул). Колымага завелась только с третьего раза.

— Эта баба не в состоянии даже плесень на хлебе вырастить, — пробормотал он, разгоняясь.

Когда Лидия услышала, как грузовичок Буна протарахтел мимо по дороге, она с силой выдернула сорняк из земли, изорвала его в мелкие клочки и кинула в тачку.

* * *

На следующий день, как только Бун Диксон вывернул на подъездную дорожку ее дома, Лидия уехала. Добравшись до ближайшей улицы, она нажала на тормоз и осталась сидеть в машине. Человеку, который больше всего на свете любит делать покупки, убить время в Липерс-Форке было нелегко.

Стоило домработнице сообщить Энн Лестер, что в гостиной ее ожидает Лидия Монтгомери, как настроение у хозяйки резко испортилось. Никто так не выводит снобов из себя, как те, кто может их переснобить. После последней встречи с Лидией Энн решила навсегда покончить с состязаниями в снобизме и с тех пор всячески их избегала.

Она могла воспроизвести по памяти все до единой шпильки, которые подпустила в разговоре Лидия, и даже завела привычку каждый день повторять про себя этот список, чтобы не терять боевого духа.

«Такие платья считались в Бостоне очень стильными… в прошлом году». «Одна нитка жемчуга на шее — это так… экономно». «Бревенчатый дом у озера — это так… старомодно».

— Передать ей, что вы неважно себя чувствуете? — шепотом спросила домработница.

Больше всего Энн хотелось послать Лидию ко всем чертям, но истинная южанка никогда не оскорбит гостя. Даже если к ней неожиданно нагрянет сам дьявол, южанка предложит ему остаться на ужин и быстренько испечет «Дьявольский торт». [17]

— Какой приятный сюрприз! — воскликнула Энн Лестер, вплывая в гостиную с улыбкой, напоминающей половинку ананасового кружочка из компота, застывшую в персиковом желе.

— Я просто проезжала мимо, — сказала Лидия, наклонившись и разглядывая коллекцию фарфоровых яиц, тщательно расставленных Энн в антикварном серванте, — вот и решила заскочить.

От дома Монтгомери до Лестеров было рукой подать. Можно было практически стоять у открытого окна в лестерской спальне и, протянув руку, выключить лампу на крыльце у Лидии (Энн и впрямь порой рассматривала такую возможность).

Однако Лидия никогда прежде не «заскакивала», более того — ее ни разу и не приглашали.

— Вы тоже коллекционируете яйца? — поинтересовалась Энн, вынимая богато украшенную вещицу из подставки.

Бережно раскрыв яйцо, она сунула его под нос Лидии — пусть завидует.

Большинство яиц в коллекции Энн Лестер, как и вообще большая часть имущества Лестеров, были «приобретены» во время Великой депрессии. «Дочери Конфедерации» [18]и понятия не имели, что первые Лестеры, добравшиеся до Нового Света, были пиратами. Сбежав из Северной Каролины, они переселились в Теннеси и тут, привязанные к земле, вынуждены были заняться банковским делом. Таков был естественный ход эволюции.

— Это Фаберже? — поинтересовалась Лидия, разглядывая яйцо.

— Ну-у… нет.

Лидия со вздохом отвернулась, и самый дорогой экспонат в собрании Энн Лестер вдруг словно бы обесценился.