Мастер иллюзий - Наталия Экономцева Страница 21

Козаков открыл дверь в самом конце коридора и вошел в просторную комнату, где уже собрались участники семинара. Их было человек семьдесят, они сидели и лежали прямо на полу – на ковриках, пледах и подушках. В распахнутые окна через край лилось лето, и когда Козаков открыл дверь и прошел внутрь, в комнате сделалось очень тихо. Он встал на небольшом возвышении и скрестил руки на груди, внимательно изучая зал. Мне он не дал никаких указаний относительно того, в чем заключалась моя задача, а потому я просто прошла за ним следом и села на пол в самом конце зала.

Знаменитый автор бестселлеров стоял перед нами – загорелый и очень красивый. Его тело по-прежнему казалось спокойным и расслабленным, но я могла бы поклясться, что в любую секунду мистик был готов к прыжку в неизвестность.

Некоторое время он просто изучал зал, и под его взглядом стало так тихо, что было слышно, как за окном поют птицы и проносятся мимо машины на удаленном шоссе.

– Я рад вас здесь видеть сегодня, – безо всяких приветствий начал мистик. Его голос был глубоким и бархатным, он хранил от непогоды и обещал нечто такое, чему невозможно противиться.

– Я рад, что вы захотели провести эту часть своей жизни со мной. Вот только… – он немного помедлил, выдерживая паузу. – Вот только не уверен, что смогу вас чем-то удивить. Я всего лишь такой же человек, как и вы.

С этими словами Козаков стал не спеша расстегивать ворот своей светлой рубашки. Он снял ее и аккуратно развесил на стуле, который стоял здесь же, на возвышении. Он сел на стул, развязал ботинки и разулся. Затем Козаков снял джинсы, причем под ними оказались красные трусы длиной едва ли не до колен, разрисованные нелепыми желтыми цветами. Он снял и их, после чего неторопливо и очень внимательно разложил свою одежду на стуле.

Через какую-то пару минут после начала семинара знаменитый автор кармических теорий стоял на своем возвышении совершенно голым, и в его загорелом теле не было ни малейшего изъяна.

– Как видите, я такой же человек, как и все остальные. Так что мне совершенно нечем вас удивить. Я не могу сказать ничего такого, чего вы не знали бы. И не могу сделать ничего такого, чего не можете сделать вы.

После этого он развел руками и растерянно улыбнулся, а по залу пронесся восторженный вздох. Мне случалось принимать участие в скандальной избирательной компании политика с криминальным прошлым, и я никогда не стыдилась этой работы. Я сто восемнадцать раз стояла за камерами во время прямого телеэфира, делала официальные заявления от имени известного предпринимателя, и ни один мускул не дрогнул на моем лице. Я собственноручно накладывала резиновые жгуты ведущему популярной передачи после неудачной попытки перерезать вены, и меня не тошнило при виде крови. Я громче всех смеялась над Маркизой Ангелов, и за все десять лет учебы в школе никто не видел моих слез.

Меня сполна наделили способностью мыслить разумно, но, глядя на мистика, я понимала, что здравый смысл не имеет ничего общего с происходящим. Он стоял на возвышении перед нами – такой беззащитный и такой неуязвимый. Он был точно такой же человек, как все остальные, и он был совершенно другой. И если бы тот, кто все это придумал, оставил мне хоть малейшую возможность поддаваться порывам, я бы бегом бросилась к мистику через весь зал, чтобы скрыть его от десятков глаз, которые изучали его.

К счастью, я не сделала ничего подобного, потому что через несколько секунд все вокруг пришло в движение, и мне стало ясно, почему семинары Алексея Козакова, знаменитого мистика и автора теории об устройстве этого мира, были главной головной болью работников издательства: люди вокруг меня тоже начали раздеваться.

В те минуты я впервые за много лет поблагодарила того, кто все это придумал, за то, что окружающие, как обычно, смотрели сквозь меня. И никому не было дела до одетой уродины, которая неподвижно сидела в углу и не решилась даже достать из сумки блокнот, чтобы записать в нем «Семинары. Правила для подписи».

Солнце за окном клонилось к закату, а полностью раздетые и наполовину раздетые люди вокруг меня неподвижно сидели, взявшись за руки и посылая друг другу вибрации своих тел и душ. Все они по-прежнему смотрели сквозь меня, и даже горящие глаза самого мистика ни разу не задержались на моей скромной фигуре. Я не была рождена привлекать, и даже вибрации, которые излучает мое тело, не производят ни малейшего впечатления на окружающих.

Я молча смотрела, как люди вокруг меня разбиваются на пары и прижимают друг друга к груди. Как они с закрытыми глазами медленно бродят по залу, сталкиваясь и вновь расходясь в разные стороны. Как они встряхивают руками под ритмичный стук африканских барабанов и замирают с блаженными улыбками на лицах.

Каким бы ни был смысл всех этих поступков, он не мог скрыть от меня главного, а именно: Катя номер один снова оказалась права. Я приехала в этот маленький городок не для того, чтобы разделить мистический транс Алексея Козакова, и меня не зря наделили способностью мыслить здраво. С тем, что здесь происходило, нужно было что-то делать, причем как можно скорее, потому что закрыть второе уголовное дело, возбужденное против мистика, будет значительно дороже.

Между тем стук африканских барабанов постепенно перешел в соловьиные трели и звук льющейся воды, а затем запись закончилась. Мистик открыл глаза.

Он не спеша оделся и завязал свои идеально начищенные ботинки, после чего поднялся и окинул взглядом зал.

– Очень рад, что вы провели это время со мной, – приветливо произнес он. – Ужин, как обычно, в восемь. Отбой, как обычно, в одиннадцать. Жду вас всех здесь же, завтра в десять. Форма одежды – удобная.

После этого он, не прощаясь, скрылся за дверью, а все вокруг меня снова пришло в движение, потому что участники семинара начали одеваться, тщетно пытаясь разобраться в куче одежды, которая была отброшена за ненадобностью несколько часов назад.

А поскольку моя одежда по-прежнему была на мне, я вышла из зала, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на чью-нибудь руку. В коридоре было сумрачно и пусто. Мистик успел исчезнуть, и я понятия не имела, где именно находится та комната, в которую Борис должен был отнести мои вещи.

Из комнаты напротив раздавались голоса. Я открыла дверь.

Это была уютная небольшая столовая с розовыми стенами и белыми занавесками, в которой пахло чем-то печеным и сладким. За одним из столиков в компании двух молоденьких девушек сидел Борис. Девчонки весело щебетали, а порядочный гад развалился на стуле между ними, предоставив им развлекать себя разговорами.

– Добрый вечер, Борис, – как можно спокойнее проговорила я. – Не хочу вас отрывать, но мне нужно знать, куда вы отнесли мои вещи.

– Анжелика! Это вы! – усмехнулся порядочный гад, а жизнь, как и положено, остановилась на несколько секунд, когда его собеседницы уставились на меня во все глаза. Они смотрели на меня с ужасом, который вполне объясним в их возрасте. В восемнадцать уродство кажется катастрофой, в двадцать пять – наказанием небес. Но после тридцати понимаешь, что отсутствие красоты – не больше чем досадное недоразумение, которое всего лишь делает жизнь такой, какой она и должна быть.