Игры с хищником - Сергей Алексеев Страница 21

Пулемет простоял у нее в комнате лет до шестнадцати, после чего воспитанием вплотную занялась мама и оружие было сдано охране. Однако ее воинственный дух остался, и Марина не пропускала соревнований по боксу, ходила на футбол и сама занималась в школе восточных единоборств.

После ночного стритрейсинга, видя, что отцу не похорошело, эта анка-пулеметчица вдруг заявила, что обязательно сводит его на бестфун.

– А это что такое? – мрачно спросил Сергей Борисович.

– О! Тебе понравится! – восхищенно затараторила дочь. – Это гладиаторские бои! Все, как только узнаю, где состоится схватка, так поедем! Пап, это потрясающее зрелище! Адреналин!.. Только придется соблюдать особые правила. Бестфун проводится нелегально и только у нас. На Западе вообще запрещен, иностранцы к нам приезжают. Мы первые в этом виде спорта!

– Не хочу! – капризно и раздраженно бросил он. – Отстань...

– Да ты не понимаешь, пап! Это поединок со зверем! С хищником! Национальная русская игра, очень старая забава. Когда устраивали поединки с медведем? У Пушкина даже есть.

– Почему же так называется?

– Потому что схватки проводят теперь с хищниками кошачьей породы, с тиграми, с леопардами. Да ты не подумай, это игра и почти бескровная. Бойцы бестфуна выступают в специальной защите, в костюмах из многослойного кевлара.

– В чем же смысл-то?

– В победе. Делают ставки на зверя или на человека. В общем, приедем домой, видеозапись покажу. Там снимать запрещают, но я сняла...

Дома она прокрутила пятиминутную пленку, записанную явно скрытой камерой, но особого впечатления не произвела: в стальной клетке, установленной в каком-то гулком, пустом помещении, барахтались в пыли две неясные фигуры. Из-за некачественности записи даже невозможно было разобрать, где хищник и где человек, – по крайней мере оба казались полосатыми, хвостатыми, и оба одинаково рычали. И скрытая полумраком, смазанная публика за прутьями решетки тоже издавала звериные звуки.

Неудачная попытка написать книгу о себе, пожалуй, и послужила причиной того, что каждую ночь ему стала сниться дорога. Он так и не посмотрел бестфуна в натуральном виде, поскольку жена увезла дочь в Германию и отвлекать его стало некому. Днем он не знал, куда себя деть, состояние было мучительным, хотелось то полного одиночества, то возникала тоска по людям, и он звал Лидию Семеновну, чтоб сделала стрижку, и разговаривал с ней о профессии парикмахера.

В это смутное время и напомнил о себе бывший министр финансов – словно почувствовал, что пенсионер опять оказался не у дел и испытывает душевный дисбаланс.

– Позвольте, я приеду к вам? – как-то неуверенно попросился он. – Очень важное дело...

Встречаться с ним тоже особого желания не было, но в тот час он был единственным человеком, кто еще хотел видеть его, и Сергей Борисович согласился.

Он много раз возвращался к замыслам Варламова, особенно когда пытался написать мемуары, однако или что-то недослушал, или попросту не мог уловить смысла, устройства механизмов его Фонда, которые могли бы влиять на власть. Два года в Администрации Президента, а потом в правительстве преемника готовили, наставляли и учили обратному – борьбе со всяким влиянием, причем на стадии, когда оно, как сорная трава, еще не укоренилось и не вызрело.

Какие рычаги мог найти Слон, так и осталось непонятным.

Отставной министр сидел на даче-пасеке, поэтому приехал только через несколько часов. Едва он внес свое слоновье тело в приемную, как повсюду запахло воском и медом: по своей провинциальной натуре Варламов без гостинцев не ездил.

– Будем пить чай, – бесцветно заявил он, что говорило о приподнятом настроении.

Водитель Варламова вручил охраннику фанерный ящик с медовыми сотами и исчез. Сергей Борисович сам проводил гостя в кабинет и достал из шкафа коньяк.

– Сначала что-нибудь покрепче.

Когда у него отняли генерала Горчакова, на даче стало даже не с кем выпить...

Они молча подняли рюмки, и Сергей Борисович узрел во взгляде Слона мгновенный всплеск надежды: вот так, один на один, они никогда не выпивали. Гость пригубил коньяк и чуть расслабился.

– Как идет работа над книгой? – вдруг спросил он без всякого интереса.

О том, что он вздумал писать мемуары, знали домашние, Горчаков и сам издатель, любая реклама была возможна только с письменного разрешения автора. Сергей Борисович выпил рюмку до дна и ссутулился: приставленная к нему новая обслуга состояла из офицеров безопасности и, разумеется, докладывала о поведении пенсионера. Но вся информация относилась к строго конфиденциальной и не подлежала какой-либо огласке. Если же произошла утечка, значит, это или провокация, или санкционированные властью игры спецслужб.

Проницательный финансист угадал размышления собеседника.

– Это еще раз доказывает, Сергей Борисович... Вас боятся. Боятся высокого потенциала, остаточной энергии... Сейчас наши граждане элементарно сравнивают, при ком было лучше. И счет не в пользу вашего протеже. Растет инфляция, цены, падают резервы Центробанка. А знаете, что делается на биржах?

Слушать его скрипуче-нудный голос и сейчас было невыносимо, тем более видеть при этом безучастное выражение слоновьего спокойствия. Ко всему прочему все, о чем он говорил, каждое утро докладывал помощник.

Он встряхнулся.

– У вас было школьное прозвище? – спросил неожиданно. – Погоняло, как сейчас говорят?

От своей серьезности подобные вопросы Слон понимал не сразу, выкатил базедовые глаза.

– Не помню... А, Варламом вроде, от фамилии.

– Попробуйте угадать, как меня звали?

– Не угадаю, – не сразу признался он. – Трудно сказать...

– Сыч, – с удовольствием произнес Сергей Борисович.

– Как?..

– Ну, Сыч... Есть такая птица. Я тоже забыл, а начал... литературный опыт и вспомнил. Когда-то давно меня так жена звала...

Варламов чуть насторожился:

– Пока не улавливаю связи.

– Связь самая прямая! – усмехнулся он. – Сижу как сыч на суку: одиночество, полная изоляция. Никто ко мне не ездит... А кругом что-то падает, что-то растет. Я смотрю круглыми глазами и даже не моргаю.

– Странная ассоциация...

– Кто меня боится, Варламов? Не говорите глупостей. Время делает из меня политического покойника.

– Вы сидите, Сергей Борисович... На суку. А ваш авторитет растет, – проскрипел Слон. – Еще через полгода произойдет детерминация.

– Что?

– А как еще возникают национальные лидеры? Время работает на вас.

Ответа, впрочем, как и протеста, он не получил, ибо в тот момент Сергей Борисович увидел перед собой не того Слона, что четыре года сотрясал коридоры Министерства финансов, слыл бельмом в глазу правительства и потом, когда по воле Сергея Борисовича стал кандидатом, вызывал ненависть; перед ним сидел озабоченный, тонко чувствующий и весьма проницательный человек, владеющий полной информацией о происходящих в стране, во власти и вне ее событиях.