Манон или Жизнь - Ксения Букша Страница 21

* * *

Эмми Иллерталлер.

Райнера передергивает.

– Мы не боимся, да?

– Какое там, – говорит Блумберг.

– Ничего, мы люди опытные.

– Что и говорить; опытные.

Но и ему не по себе от Эми Иллерталер, таким безумным обожанием и фанатизмом веет от синдицированного менеджера RHQ. И Блумберг что-то хочет сказать. Для этого-то он и поднимает глаза, устремляет взгляд на Райнера и говорит, примерно:

– Мы вот, – говорит Блумберг, – мы вот, хотя на словах и за спокойствие, чтобы жизнь текла размеренно и величаво, как Рейн, или, может быть, даже как Иордан, или еще вспомнить про правый консерватизм, и про чистый незамутненный Разум. А на деле-то, вопреки себе, оказывается, тянемся к безумию, простите уж, к венским кошмарам, к кристальному и чистому безумию, хотя сами-то мы исключительно простые, разумные и скучные… хм… люди. И вроде ладно елочка наряжена, а как притрешься, присмотришься, протрешь, как в троллейбусе, рукавом запотевшее окно – и там такое увидишь…

– Ау, – говорит Райнер, и его опять передергивает. – Что-то меня знобит, – говорит Райнер.

– И про это я тоже слышал, – говорит Блумберг, не слыша, что он говорит.

Где у нас кухарка, Черная кухарка?

Здесь она, здесь она, быть должна.

Быть должна-а!

* * *

Следующий день – суббота; однако в 7:00 FFT Давид Блумберг уже стоит у плиты и варит себе яйцо, но уже не так, как вчера, а куда более победоносно и поспешно. Он не дожидается крутости; он выхватывает яйцо, ковыряет его ложкой и высасывает жидкое содержимое; глава Комиссии по надзору за финансовыми рынками торопится.

Ибо в 7:00 FFT генеральный директор компании RHQ Эрик Хартконнер уже прыгает по двору собственного дома вокруг клумбы, волоча за собой на поводке старого окостенелого дога по имени Локи. Солнце не дотягивается до Эрика Харта, так как утро еще раннее, а росту в величайшем финансовом гении современности всего лишь сто семьдесят сантиметров. Солнце лишь скользит по вершинам сосен. Наконец Локи присаживается на клумбу. Дождавшись окончания процесса, Хартконнер решительно тащит Локи в дом.

А теперь, ну-ка: кто из них первым приедет на работу? У Давида Блумберга «Байрише моторверке», у Хартконнера тоже; они ровесники; обе машины новые – не старше трех лет; машина Харта несколько мощнее; но Блумбергу ехать не так далеко; но ему необходимо заправиться; но Хартконнер выехал на двенадцать минут раньше. Сколько данных, сколько факторов! Ну, и кто же из них, спрашивается, приедет на работу первым?

Но яркое крашеное небо слепит глаза Давиду Блумбергу – он едет против солнца. И он опускает козырек и снижает скорость.

А Эрику Харту солнце светит в спину. Он едет в тени.

И он давит на газ.

Утро разгорается; асфальт плавится, на небо глаза не поднять.

* * *

– Мы не хотели бы вас расстраивать, – говорит Райнер и прячет глаза. – Однако… в ходе проверки выяснилось, что вся внутрикорпоративная переписка исчезла. Вероятнее всего, Эрик Хартконнер приказал ее стереть. Это значит, что мы… не сможем располагать, допустим, письмами в аналитический отдел, то есть, вы понимаете…

– Так, – говорит Блумберг, не веря ушам своим. – Это значительно осложняет дело.

Райнер отворачивается.

– Значительно осложняет, – повторяет Блумберг, холодея. – О, какие мы идиоты!! – он швыряет телефонную трубку в стену и хлопает по столу. – Какие идиоты!! – Блумберг вскакивает и принимается ходить по кабинету. – Де Грие и Вике Рольф. Надо срочно их найти. Срочно найти.