Все схвачено - Дуровъ Страница 21

И получил ответ, который подсознательно и с нестыдным опасением ожидал:

– Увы! – Очкарик развел руками, не снимая улыбки. – Самостоятельно на ту сторону, – голосом слово подчеркнул, – мы никого отправлять не можем. Как и они – на эту, – сплошные подчеркивания! – Таковы условия Договора! А вы – здесь. Значит, Договор нарушен.

Так и прозвучало – с большой буквы.

– Какой Договор? – стараясь не заводиться (все-таки они – вроде бы пленники, понятно, но и еще понятно: не вроде – тоже пленники), спросил Легат. – Ни о каком Договоре и речи не было!

– Просто не могло быть. Поначалу. А сейчас – можно. И даже можно рассказать вам о нем, поскольку вы – у нас, вы нарушили важный пункт Договора, вы проникли сюда без предварительного извещения нашей стороны вашей стороной, что прописано в Договоре как обязательное условие сотрудничества. Более того, в Договоре черным по белому написано, что любая из сторон имеет безакцептное право поступать с нарушителями по своему усмотрению, не ставя другую сторону в известность о принятом решении…

Вот – новый поворот. Кстати, фраза из песни хорошей старой группы с очень подходящим к случаю именем. И еще кстати: группа эта здесь уже достаточно популярна, как Легат помнит, а песня еще не сочинена…

– И что теперь с нами будет? Застенки Конторы? Пытки? Лагерь на Северах?

Очкарик даже не улыбнулся.

– Это вы уж слишком! Время не то. Впрочем, вы ведь уже существуете в нем, не так ли?

– А вы проверили?

Очкарик взглянул на Полковника.

Тот быстро ответил:

– Разумеется, проверили. Адрес, состав семьи, род занятий – сказать?

– Не надо. Я помню, – засмеялся Легат. – Ну, согласен, погорячились. Преступление по незнанию все равно – преступление. А что у вас за него дают? Десять лет без права переписки?

Он абсолютно не страшился ситуации. Ежу ясно, что ни в каком времени государственных преступников полковники к Председателям Конторы не водили и не водят. Председатели скорее всего если каких преступников и лицезреют, то лишь на фотографиях. И то нечасто.

А Очкарик позволил себе улыбнуться. Чуть-чуть. Краешками губ.

– Мы обойдемся предложением, от которого трудно отказаться. Тем более вам и в вашей ситуации.

– Весь внимание, – сказал Легат.

И все-таки напрягся. Мало ли что…

– В том же Договоре есть раздел об осуществлении обеими Сторонами постоянной связи между ними на уровне посредников. Или полномочных послов. Термин не оговаривается… До недавних пор таким посредником с нашей стороны был некто Гумбольдт. Он осуществлял передачу информации отсюда к вам и наоборот.

– Простите, – не очень вежливо перебил его Легат, – о какой информации идет речь?

– О полезной, – очень аккуратно ответил Очкарик. И все-таки добавил: – О той, которую одна сторона считает полезной для другой.

– Без предварительных запросов? Что считаем полезным, то и посылаем?

– Примерно так. Хотя имели место и запросы.

– Вероятно, с вашей стороны?

– В основном с нашей.

– Что будет, если… Примерно так?

– Не столь прямо.

– С нашей стороны шла только информация или были какие-то рекомендации?

– По-разному.

– А вы пользовались рекомендациями, если они имели место?

– Нечасто.

– Но все же пользовались?

– С некой интерпретацией. Большое видится на расстоянии, это верно, но вблизи куда лучше видно малое. А оно, согласитесь, частенько меняет большое. Не так ли?

– Пожалуй, так, – согласился Легат. – А с кем Гумбольдт контактировал в нашей Конторе?

– Мы не интересовались контактами персонально. Зачем? Мы этих людей не знаем, их фамилии нам ничего не скажут. Мы получали информацию, наши специалисты с ней работали. Гумбольдт иногда в такой работе участвовал… Полагаю, вам стоит, вернувшись, просто поговорить с Директором, рассказать ему о нашей встрече. А он познакомит вас с тем из своих подчиненных, кто курировал эту работу.

Все-таки казенный он человек, Очкарик! Или жизнь его таким сделала? Или это роль? Роль – по жизни или роль для него, Легата? Скорее, первое. Вряд ли нужно Очкарику входить в иную роль только для Легата…

– Отказаться я не могу, верно?

– Мы же не шантажируем вас, Легат. Мы же просто предлагаем.

– А если я откажусь?

Очкарик опять улыбнулся. И опять чуть-чуть.

– Что ж, будем ждать возвращения Гумбольдта. Он же все равно вернется, куда ему деваться. Здесь у него близкий человек… А вы его дождетесь и уговорите его продолжить работу.

Хорошее предложение, от которого, судя по всему, тоже не откажешься…

Выходов, как Легат понимал, у него было всего два: согласиться на сотрудничество с местной Конторой и поспеть в свою Службу практически вовремя или не согласиться и остаться жить сорок лет назад и даже поискать себя самого – семнадцатилетнего.

И то и то – фантастика. Изъеденный молью сюжет про путешественника во времени.

Впрочем, он уже знал свой ответ…

– Вы замечательный переговорщик, товарищ Председатель, – сказал он проникновенно и страстно. Может, даже чересчур. – У меня есть выбор?

– Я назвал его.

Все начальники – суки, злобно подумал Легат. Они всегда правы по определению. Или ты делаешь или идешь вон. В данном случае – в некий столичный дом, где, как выяснилось, постоянно проживает господин… нет, здесь – товарищ Гумбольдт, с каким-то близким ему человеком. С бабой, что ли?..

– Ваша взяла.

– А наша всегда брала и брать будет, – опять улыбнулся Очкарик. – Я рад. Тогда – к делу. Вы сейчас бегло просмотрите историю… э-э… скажем так, историю вопроса. Вас ознакомят с вашими новыми обязанностями. Вы же, так я понимаю, сегодня возвращаетесь?.. А для начала будет конкретное задание. Вы вернетесь в свое время и доложите о происшедшем руководству вашей Конторы. Вы – один! Наш полномочный посланник. А уж начальство в вашей Конторе будет обязано принять решение, которое не противоречило бы Договору. Может, они не согласятся с вашей кандидатурой и предложат нам другую. Тогда вы – совсем свободны.

– А мои товарищи?

– Пока им придется побыть у нас.

– Зачем? Они вообще ни при чем!

– А их никто ни в чем не обвиняет. Они просто побудут у нас, отдохнут от мирской суеты…

Он еще издевается, садюга!

– Камера общая или на двоих?

Очкарик впервые и наконец-то засмеялся. Негромко, но искренне. Да и не похож он был на тех, кто умеет неискренне смеяться.