Утонченный мертвец - Роберт Ирвин Страница 21

Мы с Полем и Хорхе тоже пошли купаться. Всякий, кто читал Фрейда достаточно вдумчиво (а все «Серапионовы братья», конечно же, изучали его работы), когда входит в воду – в любую воду, – представляет себя метафорически погружающимся в глубину бессознательного. Я окунулся в зеленый сумрак, и у меня перехватило дыхание – вода была очень холодной. Я быстро всплыл на поверхность, и ко мне подплыла Кэролайн. Ее длинные темные волосы, упавшие на лицо, были похожи на черную вуаль. Она откинула их назад, и мы поцеловались. Ее губы были солеными и прохладными. Хорхе надул пляжный мяч, и мы с Кэролайн затеяли волейбол на мелководье. Мы резвились, как дети, под наблюдением нашего неулыбчивого аргентинца. Оливер с Галой остались на берегу. Было вполне очевидно, что Гала не любит море, и я подумал, что она поехала с нами в Брайтон лишь для того, чтобы быть рядом с Полем. Хотя я так и не понял, оставались ли они с Полем любовниками до сих пор. Гала сидела на гальке и с неодобрением поглядывала на нас своими незабываемо черными, глубоко посаженными глазами, знакомыми каждому по картинам ее знаменитого мужа. Оливер сидел рядом с ней, и через какое-то время Гала достала из сумки колоду Таро и предложила ему погадать. Мы наблюдали за тем, как она говорит и машет руками наподобие цыганки. Пару раз она указала на нас, но мы были достаточно далеко и не слышали, что она говорила, и я так и остался в неведении относительно будущего Оливера.

Моника тоже не стала купаться. Она привезла с собой целую кипу газет и уселась читать. Почти в каждой газете была статья о выставке сюрреалистов, и, пока мы вытирались и сохли, Моника с Оливером зачитывали нам вслух избранные отрывки. Например, отзыв Дж.Б. Пристли, который сказал, что сюрреалисты «стоят за насилие и невротическое безумие. Они подлинные декаденты. У них за спиной – мрачные сумерки варварства, и эта тьма скоро затянет все небо, и наступит еще одна долгая ночь человечества». Дальше он называл нас охотниками до нездоровых сенсаций и сексуальными извращенцами. Помню, я высказался в том смысле, что все это особенно несправедливо сейчас, когда мы только что искупались и очень бодро сыграли в мячик. Интересно, а чем занимался сегодня сам Пристли? Вряд ли чем-то хотя бы на треть столь же здоровым. Наверняка он все утро сидел, выковыривал остаток недокуренного табака из своей отвратительной трубки.

Оливер развил мою мысль:

– Надо устроить сюрреалистический день здоровья с подвижными играми и спортивными состязаниями, и пригласить поучаствовать нашего жизнерадостного Джека Пристли. Kraft durch Unheimlichkeit, Сила в нелепых причудах, вот наш победный девиз.

Поля слегка озадачила фраза Пристли, что сюрреалисты – охотники до сенсаций.

– А что в этом плохого, стремиться к сенсации? – пробормотал он. – Все поэты стремятся к сенсации. А иначе зачем существует поэзия?

Эта последняя фраза послужила сигналом для Моники и стала началом ее интервью. Элюар говорил без запинки, легко и свободно, хотя и с неким дельфийским налетом двусмысленности, как прирожденный оракул. Я был рядом и слышал, что он говорит. Насколько я понял, он относился к поэзии как к силе, способной вызвать и осуществить политические изменения, и был искренне убежден, что место поэта – на баррикадах. Поэт -не тот, кто вдохновляется, а тот, кто вдохновляет. Вдохновенное слово поэта вернет рабочему классу естественную поэзию, которую у него отобрали капиталисты. Элюар процитировал Лотре-амона: «Поэзия должна твориться всеми, а не одиночками».

Элюар принялся рассуждать о неудачах Народного фронта во Франции, и Оливер, который ненавидел политику, заскучал и перебрался поближе к Кэролайн.

– А каково ваше мнение? Я уверен, у вас есть занятие поинтереснее, чем читать стихи.

– Но мне нравятся стихи. Я сейчас как раз читаю Бодлера. «Les Fleurs du mal». Вы читали?

Он не читал, и как-то даже слегка растерялся. Кэролайн продолжала, обернувшись ко мне:

– Бодлер такой мрачный, правда? И очень грустный. Непонятно, как ему удавалось писать стихи, если он постоянно грустил. У него все так красиво, и так зловеще. Он саму красоту превращает в ужас. И тем не менее, он любил кошек, и вообще все хорошее. И еще он любил море.

Она неожиданно выпрямилась и, глядя на море, прочитала чистым и звонким голосом:

Homme libre, toujours tu cheriras la mer! La mer est ton miroir; tu contemples ton ame Dans le deroulement infini de sa lame, Et ton esprit n’est pas un gouffre moins amer…*

* Свободный человек, от века полюбил

Ты океан – двойник твоей души мятежной;

В разбеге вечном волн он, как и ты, безбрежный,

Всю бездну горьких дум чудесно отразил.

Отрывок из стихотворения Бодлера «Человек и море» в переводе Эллиса.

Она прочитала все четыре строфы «Человека и море», и Элюар оборвал свои рассуждения о роли поэта в политике и замолчал, с любопытством глядя на Кэролайн. Оливер сидел с отвисшей челюстью. «Маленькой мисс машинистке» все-таки удалось произвести на него впечатление.

– Ничего себе, – выдохнул он.

Кэролайн улыбнулась и снова легла на горячую гальку. Она прильнула ко мне и прошептала на ухо:

– А ты бы хотел, чтобы я была Бодлеровской женщиной, искушенной и утонченно порочной, с острыми зубками и жестокой душой? Тогда мы смогли бы жить вместе в усыпанной драгоценностями нищете. И мы не слишком печалились о нищете, пока у нас были бы драгоценности.

Мы снова поцеловались. Она была такой мягкой и влажной – я словно тонул в ином море.

– Знаешь, ты на меня плохо действуешь. Ты – как шоколадный торт, такой же вкусный и вредный, – прошептала она. – Когда мы с тобой поцеловались в парке… я в первый раз целовала мужчину. Но ты не мог меня видеть, и мне казалось, что так безопаснее.

Я ничего не ответил, и она продолжала:

– У меня странное чувство. Я как будто росла в аквариуме, а ты пришел и его разбил. Мама с папой так меня оберегали, пытались спасти меня от «того самого человека». И вдруг появляешься ты, и я вдруг понимаю, что ты совершенно не «тот человек». Тот должен быть правильным, а ты неправильный. И мне это нравится.

Мы еще долго лежали, обнявшись, а потом Нюш, Гала и Оливер захотели пройтись по пляжу, поискать интересные камушки и деревяшки, и сказали, что мы непременно должны пойти с ними. Мы бродили по пляжу достаточно долго и отошли далеко от пирса, так что он пропал из виду. Прежде чем возвращаться, мы сели передохнуть. Оливер был само обаяние. Он хотел получить членство в «Магическом круге» и рассказал о своей подготовке к вступительному экзамену, а потом показал несколько фокусов на Галиных картах таро. После этого он принялся вынимать камушки из ушей всех присутствующих. Заливаясь безумным смехом, он сказал Нюш:

– Видите, у меня нет рукавов, чтобы что-то в них прятать. Однако повсюду в пространстве существуют невидимые карманы, и в них можно спрятать, что хочешь. Все дело в том, чтобы отвлечь внимание зрителей, пока ты шаришь в карманах пространства.