Дермафория - Крэг Клевенджер Страница 21

То, что белые парни из пригородов выдавали за бунтарство, было наделе персонифицированным чистым доходом. Мы в массовом порядке ставили брэнды на символы их диссидентской культуры и впаривали им же в форме таблеток. Похитители-инопланетяне были популярны наравне со «Стробами», «Пробами» и «Розуэллами». Тенденции менялись чуть ли не каждую неделю, и мы отставали от них на считанные минуты. Игры везде одни и те же. Производство, исследования и разработка, дистрибуция, продажа и маркетинг. Маршрут я наметил еще до знакомства с Уайтом.

Люди должны быть надежны. Если человек сказал, что будет в таком-то месте в такое-то время, он должен там быть. Время опоздания прямо пропорционально тому времени, что требуется для рандеву в общественном туалете или ремонтном фургоне, где жуки-машины проведут с ним короткий инструктаж и повесят на него скрытый микрофон. Если кто-то приводил друга, от этого кого-то моментально уходили. Навсегда.

Уайт говорил, скажите мне, что вам нужно и кто этим пользуется, и мы обо всем позаботимся. Он приезжает в Оз в полдень, в самую жару. Футболка на мне уже промокла от пота, и Отто снова умотал в Лас-Вегас, но я даже рад, потому что мы провели в лаборатории кое-какие усовершенствования, в детали которых я никого не собирался посвящать. Привезли большой сейф на арендованном грузовичке и потратили целое утро, чтобы установить его в пустотку в фундаменте. Сейф предназначался не для чужих денег, а для наших собственных.

Сначала я увидел Уайта возле машины, потом услышал шаги, причем не одного человека, а двух, но никто ничего не сказал, и я ждал условного стука. Не дождался. Вышел на крыльцо, вытирая со лба пот. Уайт терпеливо ждал, просматривая какие-то бумаги.

— Подготовили документы для компаний прикрытия, — говорит Уайт. — Дом оформляем на подставное лицо. Мой помощник обо всем позаботился.

Сначала я его не заметил.

— Без обид, Манхэттен, но вы должны предупреждать меня заранее, если собираетесь кого-то привести. Я имею в виду кого-то, с кем я не знаком.

Он стоял перед домом. Примерно моего возраста. Может быть, чуть моложе. Может быть, чуть старше. Трудно сказать. Рыжие волосы, голубые глаза, темно-серая масляная рубашка, под ней футболка почти такого же тона. Чуть выше нагрудного кармашка, куда механик засунул бы ручку, виднелась овальная заплатка, заменившая удаленный кусочек ткани с вышитым именем. На нем были светло-коричневые рабочие брюки и темно-коричневые рабочие ботинки. При таком сочетании цветов, темно-серого и коричневого, этот человек, сиди он в тени ветхого домишки под кодовым названием Оз, был бы практически невидим. Я не видел его уже краем глаза, настолько он был неприметен и неподвижен. Если не принимать во внимание рыжие волосы, в нем не было ничего особенного. Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять, что в нем не так. Дело было в слегка потертом воротничке. Во всех остальных отношениях одежда незнакомца, безупречно чистая и тщательно выглаженная, выглядела так, словно он надел ее сразу после того, как в последний раз прошелся щеткой по сверкающим ботинкам. Деталь эту я заметил только потому, что сам повернут на чистоте и всегда обращаю на это внимание у других. В целом же гость производил впечатление полной безликости.

— Эрик, — сказал я, протягивая руку, на что рыжеволосый никак не отреагировал. Чувство было примерно такое же, как если смотреть в глаза чучелу. — Имя у вас есть?

— Вы его уже слышали, — ответил он. — Помощник.

Гость, поднял руку и сунул в рот сигарету, хотя я мог бы поклясться, что секунду назад никакой сигареты в руке не было, и я не видел, чтобы он залезал в карман. — Здесь не курят, — предупредил я.

— Она не прикурена.

— Послушайте. — Я изо всех сил старался не заводиться. — У меня там полным-полно горючих материалов. Я не могу допустить, чтобы кто-то курил в пределах пятисот футов от лаборатории.

Помощник наклонился, поднял камешек и сказал:

— От нас до передней двери пятьсот двадцать восемь футов. — Он бросил камешек.

Что ж, у него было то, что мне требовалось. Мое имя нигде не значилось, а всякая отслеживаемая зрительно активность в районе лаборатории терялась в созданном Помощником Уайта бумажном лабиринте.

После Оза был Готам. После Готама Валгалла. Сеть росла, как и система кодирования, сокрытия и сигнализации. Каждая команда знала только свой набор кодов, но мне приходилось знать все. Чем шире становилась сеть, тем больше мы производили продукта и тем чаще я оставался в лаборатории один. Но расширялось и поле для ошибки. Стоило кому-то в организации допустить просчет, как у шальных молекул появлялся шанс излечить рак или покончить со всем миром. Но чаще всего они попадали в химические отходы, за которые мне в конце концов пришлось заплатить.