Сад Лиоты - Франсин Риверс Страница 21

Энни задумалась. Когда мать сравнивала ее с Лиотой Рейнхардт, неужели она имела в виду ее желание заниматься искусством?

Почему мне всегда приходится выбирать между тем, что хочет моя мать, и моими собственными желаниями?

— С чего вдруг такой интерес к бабушке, Энни?

— Я всегда хотела узнать о ней больше, но боялась расспрашивать маму.

— Да, неудивительно. Она теряет здравый рассудок, когда дело касается ее матери. Почему бы тебе самой не навестить Лиоту и не выяснить все?

— Я думала об этом, но…

— Дай угадаю. Твоя мать все неправильно поймет, так?

— Так…

Если мать узнает об этом, то посчитает, что ее предали и смертельно обидится. Но почему все так сложилось? Что стало причиной неприязни между матерью и бабушкой? И взаимна ли их неприязнь? Рассказ отца не рассеял сомнений Энни. Правда, в делах такого рола на него нельзя полагаться. Возможно, подобное отчуждение возникло из-за несходства характеров? Или была какая-то более глубокая причина?

«Ты прямо как Лиота!»

Что на самом деле означают эти слова матери?

Кем была Лиота Рейнхардт? И что сделала такого, что мать объявила ее персоной нон грата?

— Послушай, дорогая. Если ты всю жизнь будешь стараться угождать своей матери, то не избежишь душевных терзаний.

— Папа…

Он тяжело вздохнул:

— Хорошо. Не буду, не буду. Это твое решение. — Он несколько замялся. — Ты что-нибудь слышала о своем брате?

Равнодушно-спокойный голос отца, задавшего этот вопрос, напомнил Энни о том, что у того не ладились отношения с пасынком. Родным отцом Майкла был первый муж Норы — Брайан Таггарт, который исчез из ее жизни в тот самый момент, когда были подписаны все бумаги о расторжении этого брака. Майклу тогда исполнилось три года. От своего отца Энни как-то слышала, что Нора несколько раз пыталась выбить из Брайана Таггарта деньги на содержание сына. Она называла их «презренной платой за его вину», потому что этих денег не хватило бы даже на то, чтобы покрыть затраты на бракоразводный процесс, не говоря уж о возмещении нанесенного ей морального ущерба.

Таггарт переехал в другой штат, женился второй раз и обзавелся другими детьми. Когда Майклу исполнилось шестнадцать, он нашел своего отца и стал искать с ним встречи. Каким-то шестым чувством мать догадалась об этом и моментально распознала тот единственный телефонный звонок, словно бы он мог распространять запах. В ней просыпался инстинкт настоящей ищейки в те моменты, когда что-то угрожало ее авторитету. В тот раз она учуяла почти неуловимый душок, пошла по следу и, загнав несчастного Майкла в угол, вырвала из него признание. Энни никогда не забудет этого переворачивающего душу допроса.

«Как ты мог поступить так со мной? После всего, чем я пожертвовала ради тебя! Я любила тебя и всегда была рядом с тобой, и вот благодарность, которую я заслужила!»

Нельзя сказать, чтобы Таггарт распахнул перед Майклом двери. Из сказанного матерью и единоутробным братом во время той жуткой сиены между ними маленькая Энни могла вспомнить лишь то, что Таггарт дал понять сыну, что не заинтересован продолжать какие-либо отношения с ним.

Не произойдет ли то же самое с ней, если она рискнет пообщаться своей бабушкой? Будет ли дверь навсегда захлопнута и перед ней? что произойдет, если ее мать узнает, что она ездила навестить свою бабушку?

— Энни? — Голос отца вернул ее к действительности.

— О, у Майкла все отлично, насколько я знаю.

— Когда ты слышала о нем в последний раз?

— На Рождество он прислал письмецо. — Энни поспешила сообщить, что оно было адресовано матери. В то время как мать чуть ли не преклонялась перед сыном, его, казалось, вообще не заботило ее существование. Послание было коротким и деловым. Он получил повышение по службе и прибавку к зарплате. Обе новости подняли матери настроение и послужили оправданием, почему сыну вечно не хватает времени наведаться домой. — Я позвонила Майклу и оставила сообщение на автоответчике о своем уходе из дома.

— Хм.

— Он очень занят, папа. Ты знаешь, как много он работает.

Отец ничего не сказал в ответ, что было как нельзя кстати. Истина заключалась в том, что ее брат вообще никем не интересовался, кроме самого себя. Совершенно очевидно, что Майкл уделял мало внимания матери, которая не могла нарадоваться на него и нахваливала при всяком удобном случае.

«Мой сын с отличием окончил Колумбийский университет… Моего сына пригласили на работу в крупную компанию… Мой сын так красив, что мог бы сниматься для журнала „GQ“»…

Нора Гейнз гордилась успехами Майкла Таггарта.

— Если ты все-таки решишь навестить свою бабушку, передай ей от меня привет, ладно?

— Я еще не решила, папа, ехать мне или нет.

— Надеюсь, ты решишься, родная. Что-то беспокоит тебя. Помни, ничего нет хорошего в том, чтобы позволять кому-то думать за себя. Даже твоему обожающему тебя отцу.

Следующие несколько дней Энни неотступно думала о своей бабушке. Казалось, ей никак не удается выбросить Лиоту Рейнхардт из головы. Она обдумывала все, что только могла вспомнить о ней (а вспомнить она могла очень мало), все, что мать когда-то говорила о ней и, кстати, весьма недоброжелательно. Энни никак не удавалось избавиться от чувства, что ей необходимо поехать к бабушке и поговорить с ней.

Энни не сомневалась, что ей придется дорого заплатить за эту встречу. Однако желание увидеться с бабушкой росло в ее душе, как брошенное в землю зернышко.

Почему после стольких лет неизвестность стала такой мучительной? Потому ли, что мать обвинила ее в сходстве с бабушкой? Много раз ей приходилось слышать подобные упреки. Почему же именно сейчас они задели ее? Почему ей стало больно, оттого что ее сравнили с кем-то, кого она толком не знает? Может, дело в том, что мать намекнула, как предосудительно желание идти не тем путем, который она сама выбрала для дочери? Что же такого совершила Лиота? И почему?

Энни молилась о беспокоивших ее обстоятельствах и о том, чтобы на душе стало легче. Однако легче не становилось, и она постоянно думала о бабушке, даже когда усердно читала Священное Писание.

«Я есмь лоза, а вы — ветви…» [7]

Энни прекрасно знала, что в этих стихах речь идет об Иисусе. Почему же всякий раз, перечитывая их, она думала о Лиоте Рейнхардт?

Может, потому, что бабушка Лиота была последней родственницей по материнской линии? Дедушка умер задолго до рождения своей внучки. О прадедушке и прабабушке Энни доводилось слышать. Но все, о чем рассказывала мать, было представлено в розовом цвете и очень отличалось от мрачных красок, которыми она рисовала образ бабушки Лиоты. «Они были самыми милыми людьми, которых я когда-либо знала, — как-то разоткровенничалась ее мать. — И такими щедрыми на любовь и заботу. Почему они терпели мою мать, я уже никогда не узнаю. У нее никогда не было времени ни на кого, кроме себя».