990 000 евро - Евгений Зубарев Страница 21

Я посмотрел на Николь, но она даже не улыбнулась. Ее глаза горели тревожным желтым огнем, и я тут же сбавил обороты, не желая ее пугать:

– За то, чтоб прибыль всегда превышала расходы!

Все молча прильнули к своим бокалам, и только Марк, метнув в меня мрачный взгляд, выразительно крякнул.

Я вспомнил, за чей счет мы тут гуляем, и ободряюще подмигнул ему. Он не отвел глаза, а, напротив, принялся сверлить мне взглядом переносицу и тяжело сопеть.

– Андрей, как долго, по-вашему, будет дорожать недвижимость? – начала светскую беседу Николь.

Строительный красавец отложил вилку в сторону, промокнул жирные губы салфеткой и принялся отвечать, обращаясь, правда, исключительно ко мне:

– Недвижимость будет дорожать до тех пор, пока ее будут покупать. Так что скоро в Москве быдла вообще не останется. Дешевые дома мы снесем, а в дорогих нищебродам житье будет не по карману.

– И куда вы их всех подеваете? – вроде бы искренне изумился Марк.

– Кого? – не понял строитель.

– Простых горожан, – подсказала Николь.

– Быдло-то? – весело переспросил Вертер. – Все быдло мы выселим за сто первый километр. В Москве ему не место. Здесь должны жить только те, кто в состоянии платить по десять кусков за квадратный метр и потом еще не жалеть денег на содержание домов.

Мне эта мысль показалась спорной, и я осторожно покачал головой:

– А работать-то кто будет? Вот нам сейчас рыбу принесли, водки налили… Если все за сто первым километром окажутся, кто ж вам водки нальет в Москве? Или сами?

Строитель отмахнулся от меня одной рукой, одновременно другой подцепив себе на вилку кусок рыбы:

– Для обслуги мы построим метро. Утром тихо, под землей, приехали, отработали, где положено, и назад, в стойло. И чтоб по дорогам на своих кредитных «ведрах» не ездили, не путались под колесами приличных машин, – строго добавил он.

Заметив мой интерес, Вертер начал многословно излагать свою нехитрую философию, за которую, как я понимаю, в семнадцатом году и досталось российским буржуям по полной программе. Среди множества терминов иногда мелькали странные неологизмы, на которые я не знал, как реагировать.

– …Дошираки не должны иметь права митинговать. Недовольны? Пошли вон. В Сибирь, лес валить, – кипятился строитель.

– «Дошираки»? – рискнул переспросить я.

– Те, кто употребляет еду быстрого приготовления, – быстро пояснила Николь.

Марк хмуро взглянул на меня, но еще сердитее он смотрел на Вертера. Похоже, людоедская философия строительного магната не понравилась даже такому прожженному цинику, как Марк.

– У вас же дочки растут, – спросил он Вертера. – Вдруг влюбится в кого из народа, что делать будете?

– Ха, – бодро отозвался строитель. – Проходили уже. Старшая тут повадилась тусить с каким-то прощелыгой из аспирантуры Политехнической академии. Я ему один раз позвонил, говорю, отвали от моей дочки. Он не понял. Ну не понял и ладно. Я решил вопрос за неделю.

Все непонимающе уставились на строителя, а Марк даже изумленно провел рукой по горлу – дескать, вот так решил вопрос?

– Да нет, все цивильно было сделано, – засмеялся Вертер. – Позвонил менту знакомому, отслюнявил денег нищеброду. Мент закрыл аспирантишку на три дня по подозрению в торговле наркотой и телегу в академию направил соответствующую. Из аспирантуры его, разумеется, сразу выперли, не дожидаясь расследования. Тут подключился военком мой районный, он у меня вообще на окладе сидит. И поехал тот хахаль солдатом в Забайкальский военный округ. Сейчас, наверное, дневальным на тумбочке стоит, потеет.

– А дочка? – хрипло спросила Николь в неожиданно наступившей тишине.

– А что дочка? К дочке технично подвели человека из нашего круга. Сын одного цементного деляги, свои карьеры в разработке, уважаемая семья. Все сейчас нормально, тусуются молодые, думаю, скоро свадьбу сыграем.

Снова наступила тишина, и появившиеся официанты с очередной сменой блюд оказались очень кстати.

Вертер, похоже, заметил замешательство соседей по столу и насупился.

– Плебс должен знать свое место. Люди нашего круга должны держаться своих. А то знаем мы этих прощелыг – на тепленькое место шмыг и сидит, как ни в чем не бывало, – начал опять оправдываться строитель, и до меня вдруг дошло, что он просто очень жадный. Настолько жадный, что собственную дочку готов продать, лишь бы не отдавать ее по любви, то есть даром.

Принесли кофе, но тут у Вертера зазвонил телефон, и он вышел из-за стола. Через минуту он вернулся и сделал знак Миле. Она немедленно поднялась.

– Было приятно познакомиться. Мне, к сожалению, надо ехать, – пожал мне руку Вертер, и я тоже послушно пожал ее, хотя хотелось мне совсем другого. Но Николь так смотрела на меня, что я не сделал того, что следовало.

Мила порывалась чмокнуть меня в щечку, но строительный магнат ловко придержал ее за плечи и аккуратно направил к выходу, махнув на прощание свободной рукой Марку и Николь.

Мы остались втроем, если, конечно, не считать спящего Ганса, и Марк, недовольно глядя то на меня, то на немца, пробормотал:

– Ох, не знаю, что из этого выйдет.

– Не зуди, милый, – одернула его Николь. – Все идет по плану.

Впрочем, судя по ее встревоженному лицу, сама она так не считала.