Двое - Алан Александр Милн Страница 21

Что за глупость не писать книг!

– Приветствую вас, Уэллард. Примите мои поздравления.

– О, благодарю.

– Добрый день, Уэллард. Ведь это ваша книга вышла, правда? Я и не знал, что вы пишете.

– Нужно же чем-то заниматься.

– Ваши занятия увенчались успехом...

– Привет, Уэллард. Поздравляю.

– Спасибо.

– Я ведь прочел книгу задолго до старины Раглана. И хотел написать вам, когда прочел.

– Вы очень добры, – ответил Реджинальд. Но про себя усомнился, можно ли счесть это добротой. Люди часто собираются сделать что-то, а потом не делают. Вот если бы он действительно написав, это была бы доброта. Я бы никогда не забыл такого письма.

– Здравствуйте, Уэллард. Как дела?

– Спасибо, неплохо.

– Прекрасно. Я так и думал, что все в порядке, раз сам Раглан взялся за вашу книгу. Я уже давно говорил ему о ней.

– Правда? Очень любезно с вашей стороны.

– Привет, миллионер, как жизнь?

Реджинальд смеется. Что еще можно на это ответить?

– Я еще не прочел вашу книгу, но уже купил.

Кто-то хлопает Реджинальда по плечу и негромко говорит:

– Прекрасно сработано. Чертовски хорошо.

Он быстро оборачивается, но видит только спину. Кто это был? Неизвестно.

– Добрый день, Уэллард. Вы написали замечательную книгу.

– Вы прочли ее?

– Еще бы, дорогой мой, наверное, я один из ваших первых читателей. Это ведь я отозвался о романе так, что Раглан обратил на него внимание.

– Понятно. Ну что ж, очень вам обязан.

И так далее. Все это и нравилось ему, и было противно. Если бы Реджинальд Узллард был собственным сыном, как бы он гордился, стоя невидимо рядом и слушая эти разговоры. Для отца или матери не бывает преувеличенных или неискренних похвал, расточаемых любимому ребенку. Наверное, размышлял Реджинальд, я так жажду похвал, потому что “Вьюнок” мое детище, а чувствую себя неловко, потому что похвалы относятся, в сущности, ко мне. Настоящий отец знает, как мало он отвечает за ребенка, который появился у него.

Войдя в обеденный зал, Реджинальд уловил призывный щелчок пальцами из-за столика у окна. Он взглянул в ту сторону.

– Сюда! – поманили его пальцем.

Ненавижу Ормсби, думал Реджинальд. Он воплощение скверны. Дураки ученые толкуют о стерилизации и евгенике и Бог знает о чем и оставляют Ормсби в живых. Человек, питающий к Ормсби такие чувства, как я, должен был бы подойти к его столу, вытряхнуть ему на голову салатницу, а затем, не говоря ни слова, уйти в самый дальний угол зала. А вот я буду вилять хвостом и униженно благодарить за то, что он соизволил заметить меня.

– Садитесь сюда, Уэллард. Вы ведь знакомы с Амброзом Рагланом?

Реджинальд и Раглан вежливо пробормотали что-то друг другу.

– Ну что, приятель, испытываете к нам благодарность? Не стоит. Долг каждого, кто может влиять на общественное мнение, обратить внимание публики на стоящую вещь. На бегах бываете? Можете вполне положиться на нашего специалиста. Если ему нравится лошадь, он сообщает об этом нашим читателям. А если Раглану нравится книга, он тоже сообщает нам о ней. Верно, старина?

– Вы раньше пробовали писать? – поинтересовался Раглан.

– Нет. Это моя первая и последняя книга.

Ормсби, шумно уничтожая салат, на минуту прервал это занятие, чтобы сказать: “Ерунда”.

– Почему последняя? – спросил Раглан.

Похож на благовоспитанного лиса, подумал Реджинальд. Хороша парочка.

– Объем моих знаний невелик, – объяснил он, – и, наверное, я использовал его весь. Вряд ли мне в голову придет другая идея. Эта появилась случайно.

– Вы читали Диккенса? – задал вопрос Ормсби, покачивая вилкой со стожком зелени.

– Конечно.

Ормсби отправил вилку в рот и, жуя салат, продолжал:

– Вы его любите?

– Ну разумеется. Наряду с Шекспиром он...

– Вы так думаете? – спросил Ормсби заинтересованно, откладывая нож и вилку.

– Да.

– Вы ставите его рядом с Шекспиром?

– Да.

– Что я вам говорил? – обратился он к Раглану. Затем повернулся к Реджинальду: – Ваша книга напомнила мне Диккенса.

– Ну нет, Боб, – мягко возразил Раглан.

– Напомнила, – настаивал Ормсби, – я знаю, о чем говорю. Я разбираюсь в двух вещах: в том, как делаются газеты, и в Диккенсе. Я прочел все книжки Диккенса, когда мне было тринадцать, Уэллард. Я тратил на них свои собственные три шиллинга в неделю.

– Они вам нравились? – спросил Реджинальд.

– Конечно, иначе какого черта я бы их покупал?

– Я хотел сказать...

– У меня есть жеребенок от Прекрасной Дамы, который покорит весь мир. Увидите. Как, вы думаете, я собираюсь его назвать?

Прекрасная Дама! Это Сильвия.

– Мистер Уифферс. Теперь вам понятно, что для меня Диккенс.

Подтверждающий смешок Реджинальда прозвучал не слишком убедительно.

– Вы помните мистера Уифферса в “Пиквике”? – требовательно спросил Ормсби.

– Что-то не припомню, – сознался Реджинальд.

– Думаю, вас не стоит и спрашивать, Амброз.

– Нет, не стоит. Так кто же был мистер Уифферс?

– Его обязанности заключались в том, чтобы он глядел из окна вестибюля в компании с другим джентльменом. Это что-нибудь говорит вам?

– Пирушка в Бате? – рискнул Реджинальд и получил в ответ кивок и дружескую улыбку.

– Конечно. Мы с вами люди образованные, не то что этот Раглан.