Божьи куклы - Ирина Горюнова Страница 21

Мальчик часто ездил на выступления, участвовал в конкурсах, и в шестнадцать лет его заметил известный балетмейстер. Он присудил ему победу и кубок и после его вручения подошел поздравить юного лауреата. Северьян был счастлив.

– У тебя большое будущее, друг мой, – заметил слащавым голосом балетмейстер. – Меня зовут Роман Кандаурский, ты, наверно, обо мне слышал?

– Да, – ответил мальчик с придыханием, глядя влюбленными глазами на всемирно известного человека. – Кто же о вас не слышал!

– Я думаю, что возьму тебя к себе в подтанцовку, мы репетируем сейчас «Щелкунчика», – покровительственно похлопал его по плечу тот. – Я сделаю из тебя звезду. У тебя интересное имя – Северьян Полунин. Думаю, что под этим именем тебя узнает весь мир. Как тебя зовут обычно – Север или Ян?

– Только Северьян, – ответил мальчик.

– Я буду звать тебя Север. Ты такой тонкий, холодный, прозрачный, как льдинка. Это имя тебе подходит. Надо отметить нашу встречу. Я приглашаю тебя в ресторан, а потом отвезу домой.

Мальчик счастливо кивнул головой и доверчиво пошел со своим кумиром, совершенно забыв о Тоне, которая ждала его на выходе. Мать же на этом конкурсе присутствовать не смогла – вызвали на внеплановую операцию в больницу.

В ресторане они засиделись. Роман много расспрашивал мальчика о его детстве, о том, как он стал заниматься балетом, о его семье. Он незаметно подпаивал его, смешивая различные алкогольные напитки. До этого ничего, кроме пива да шампанского на Новый год, Северьян не пробовал, но постеснялся признаться в этом и поэтому пил все, что балетмейстер ему наливал. Совсем скоро его развезло, и он заплетающимся языком произнес:

– Мне плохо, меня тошнит.

Роман отвел его в туалет, и там Северьяна вырвало.

Роман озабоченно вытер ему рот бумажным полотенцем и сказал:

– Друг мой, ты слишком много выпил. В твоем возрасте это нехорошо. Я думаю, что в таком виде ты не можешь показаться маме. Поехали ко мне домой, я дам тебе «Алкозельтцер» и напою чаем. А там либо ты придешь в себя и я отвезу тебя домой, либо ты позвонишь матери и скажешь, что остался ночевать у друга.

Он повел шатающегося мальчика к выходу, всучив по дороге официанту крупную купюру и кивнув:

– Сдачи не надо.

Официант понимающе усмехнулся. Господин Кандаурский был у них частым гостем.

Роман жил в старом доме на Арбате, расселив коммунальную квартиру и получив в результате шикарные апартаменты в небольшом старинном особнячке на третьем этаже. Вся квартира его была наполнена кричащей роскошью нувориша, не умеющего создавать стиль, а ценящего только стоимость вещи. У мальчика разбежались глаза. До этого он ни разу не бывал в подобных квартирах. Они с мамой жили в старой, облупленной, ветхой пятиэтажке, где все квартиры были меблированы недорогой польской, румынской и советской мебелью, добротной, но кондовой и невзрачной.

– Проходи, раздевайся, будь как дома, – пригласил Роман. – Ты что будешь – чай или кофе?

– Кофе, если можно, – робко попросил Северьян.

– Можно, – ответил тот и ушел на кухню.

Мальчик прошел в гостиную и сел в глубокое и мягкое вольтеровское кресло. Его клонило в сон. В теле была какая-то слабость. После конкурса, выложившись полностью, а потом выпив в ресторане, он чувствовал себя выжатым как лимон. Через несколько минут в комнату вошел Роман и поставил на столик чашку ароматного кофе и вазочку с шоколадными конфетами.

– Пей, – сказал он, – А я поставлю музыку. Ты любишь Чайковского?

Северьян взял со стола чашку и отхлебнул тягучий и вязкий ароматный кофе с привкусом коньяка. В комнате заиграла музыка, со всех сторон обволакивая мальчика чарующей мелодией «Лебединого озера». Поспешно допив кофе, чтобы не расплескать его, Северьян откинулся в кресле и закрыл глаза. Сильные руки подняли его из кресла, и успокаивающий голос прошептал ему в ухо:

– Ты устал, поспи немного, я тебя разбужу.

Он еще слабо чувствовал, как Роман положил его на мягкую постель и стал раздевать. Потом мальчик провалился в сон.

Проснулся он от сухости во рту. Страшно хотелось пить. Голова раскалывалась, и в мозгу словно бухали удары молота по наковальне, сердце заходилось в истерических перестуках, стремясь выскочить из груди. Во всем теле была непонятная боль и ломота. Северьян попытался открыть глаза. Все плыло. Наконец с трудом он сел на кровати, держась за нее обеими руками. Вокруг была незнакомая обстановка, и мальчик с трудом припомнил, где он и почему. Ему тут же стало стыдно за свое поведение и за то, что, наверно, его мама о нем страшно беспокоится. Он обвел глазами комнату в поисках телефона. Одежда аккуратно висела на стуле. Рядом на кровати раскинулся голый Роман. Мальчику стало неудобно, и он подумал: «Наверное, он так всегда спит. А я тут ему свалился на голову и еще мешаю». Он попытался встать и понял, что все его тело пронизано странной болью. С трудом поднявшись, он побрел на поиски ванной. Выпив литра два воды из-под крана, встал под душ и испугался: бедра его были чем-то испачканы, анальное отверстие пульсировало жгучей болью. Вытеревшись насухо, он тихо прошел в комнату. На часах было восемь утра. Северьян стал неловкими дрожащими руками натягивать на себя одежду.

– Ты куда-то собрался? – окликнул его чей-то голос.

Северьян обернулся. Роман лежал на кровати и с ехидным прищуром смотрел на него.

– Да, – дрожащим голосом ответил мальчик. – Мне надо домой.

– Ты можешь не торопиться, ты же вчера позвонил матери и сказал ей, что остаешься у друга Николая. Забыл?

– Забыл.

– Давай пить кофе и завтракать. Заодно и поговорим о твоем будущем. Я помню свои слова. С сегодняшнего дня ты зачислен в мою труппу. Ты будешь танцевать во втором составе. Сейчас, как я уже говорил, мы репетируем «Щелкунчика».

Северьяну очень хотелось спросить о том, что же произошло сегодня с ним ночью. Конечно, он не был идиотом, но уж больно страшная и неприятная мысль настойчиво лезла ему в голову. Спросить об этом было страшно и неудобно, да и он никак не мог выбрать момент. Только мальчик открывал рот, как тут же ему становилось жутко, и он поспешно его закрывал.

Сидя на кухне с Романом, Северьян пил крепкий черный чай, неловко держа в руке изящную чашку из тонкого китайского фарфора. От одного вида еды его начинало тошнить.

– Лучший способ прийти в себя после похмелья – выпить рюмочку, – заявил Роман и чуть ли не силой влил мальчику в рот рюмку какой-то настойки.

Северьяна едва не вырвало. Он с трудом удержал в себе эти позывы, поспешно запив настойку чаем.

– А теперь давай поговорим, – сказал Роман. Взгляд его тут же стал жестким и колючим. – Я не буду вешать тебе лапшу на уши, а поговорю с тобой прямо. Ты знаешь, что в нашем мире всего можно добиться только через связи, знакомства и протекцию. Одного таланта мало. Скажи, у тебя есть связи? Можешь не отвечать. Я и так знаю, что нет. Если у тебя нет связей, так, может, у тебя есть деньги или твои родители очень известные люди, которые могли бы тебе помочь с карьерой? Нет. Я так и думал. Ты можешь добиться чего-то, только если найдешь себе богатого покровителя или женишься на какой-нибудь престарелой поп-звезде или другой богатой старушке. Тебя не привлекают богатые старушки? Что я говорю? – спохватился притворно Роман. – Какие старушки? Тебе же только шестнадцать лет, и у тебя впереди вся жизнь! Какие тут морщинистые бабушки с их отвислыми прелестями? У тебя уже были девочки?