Карамело - Сандра Сиснерос Страница 21
Карамело - Сандра Сиснерос читать онлайн бесплатно
– А я думал, Дедуля был бухгалтером, – говорит Тикис. Ито одаривает его выразительным взглядом, а Рафа толкает локтем.
– Может, и был, но ему приходилось иметь дело с пылью, и джунглями, и москитами, и динамитом, как и всякому, взявшему в руки лопату. Прежде здесь были совсем дикие места. Путешествовали тогда на лодке, или по железной дороге, или на burro, или на спинах индейцев. Рассказывают, китайский император однажды прислал Эрнану Кортесу подарок. Две прекрасные вазы, такие большие, что в них могло спрятаться по человеку. Но испанскому вице-королю пришлось отослать их обратно, и они еще раз проделали по морю весь долгий путь до императорского дворца, представляете? Горные дороги были такими паршивыми, что у него не было уверенности, что вазы переживут здешнее путешествие.
– Бабуля, а почему он просто не сказал, что они разбились, и не оставил их себе вместо того, чтобы отсылать обратно в Китай и обижать императора?
– Ну что за чушь, дитятко! Откуда мне знать?
На обочине дороги собака делает caca [131].
– Не смотрите! – вопит Бабуля. – А не то у тебя на глазах вскочит ячмень!
Мы минуем города с большими выбоинами на улицах и полудикими свиньями и зеленые-презеленые горы, при виде которых хочется плакать. Все пахнет серебром. Словно только что прошел дождь. Или словно дождь вот-вот начнется.
В Таско мы обедаем в открытом ресторанчике. Когда мы запихиваем в себя ложки с зеленым рисом, мимо проходит похоронная процессия.
Дорога до Акапулько подобна серпантину, и лучше смотреть туда, где ты только что был, чем туда, куда едешь. Горячий воздух пахнет рыбой. Антониету Арасели тошнит, и мы останавливаемся, чтобы она могла выпить теуаканской минеральной воды. Затем приходится сделать еще одну остановку, потому что детям, выдувшим слишком много бутылок «Лулу» и «Пато Паскуаля», необходимо пописать. Прежде чем мы добираемся до Акапулько нас рвет, и наша блевотина чем только не пахнет. Тамариндом, тутти-фрутти, лаймом, апельсином, клубникой.
La Casita de Catita [132]
Акапулько. Дом в форме лодки. Все здесь кучеряво, словно листья папоротника. Океан. Наши босоножки, сушащиеся на солнце. Краска на стенах дома в форме лодки.
Женщина Катита – уродливая близняшка сеньора Видаурри, но как сестра сеньора Видаурри может жить в проржавевшей лодке, пахнущей переспелыми манго и плесневелым жасмином? Лицо сеньора Видаурри не уродливо для мужчины, но как женское оно некрасиво. У сеньора Видаурри большое загорелое лицо, похожее на солнце на лотерейных билетах. La cobija de los pobres, el sol [133]. Катите приходится жить с этим позаимствованным у мужчины лицом. Мне страшно смотреть на нее и видеть сеньора Видаурри.
Только у этого сеньора Видаурри две седых косы по обе стороны большого загорелого лица. На этом сеньоре Видаурри фартук, примерно такой, что носят слуги по дому, клетчатый, чтобы на нем не было видно грязи. С вышитыми на карманах цветами – маргариткой, гвоздикой, розой.
Когда я впервые вижу Катиту, мне не хочется целовать ее, хотя Папа настаивает.
– Оставьте ее в покое, – говорит Катита. – Она стесняется.
Интересно, сеньору Видаурри тоже бывает страшно, когда он смотрит в лицо своей сестры и видит себя?
Дорожка к дому Катиты очень крутая. И потому наши ноги передвигаются так, будто мы спешим, мы переваливаемся с ноги на ногу, словно марионетки. На нас некрасивые резиновые босоножки, которые Папа купил нам в первый день, и глупые соломенные шляпы. Когда я снимаю свою, Ужасная Бабуля громко вскрикивает:
– ¡Necia! [134] Надень ее обратно, или я сама ее тебе надену!
Глупая шляпа на голове у каждого, за исключением Канделарии, которая, как говорит Бабуля, уже загорелее, чем сhicharrón [135]. На самой Бабуле, Бледнолицей Тетушке и на Антониете Арасели. На соломенных шляпах оранжевым вышито АКАПУЛЬКО, а по бокам две пальмы или же на одной стороне агава – она вышита зелеными нитками, а на другой – спящий мексиканец в sombrero [136].
Катита с дочерью спят на корме, в комнате с круглыми, словно иллюминаторы, окнами, в комнате над ними спят Бабуля, Тетушка и Антониета Арасели. Под сеткой от москитов на стоящей во дворе кровати – Канделария. Мы спим над кухней за балкончиком, на ограждении которого развешаны сушиться влажные полотенца и купальники. Зеленые с присосками лапки древесной лягушки. Цветы фуксии с пушистыми язычками. Ящерицы, застывающие на потолке в форме буквы S до тех пор, пока щелчок по хвосту не заставляет их пуститься наутек.
Из-за ящериц мы натягиваем на головы простыни, хотя в комнате ужасно жарко. Мы сами настаиваем на том, чтобы спать так. Наружу торчат только наши носы. Под простынями кисло пахнет кожей.
Вот Катита, и вот ее толстая дочь, пахнущая chocolate [137]. Может, я что-то путаю, и у нее лишь кожа цвета chocolate. Такое вполне может быть. Я не помню, как зовут дочь. Помню только ее толстые руки и tetas [138]. И то, что она однажды сказала по поводу местных жителей, никогда не плавающих в океане:
– Почему нет?
– Потому что мы об этом даже не думаем.
– Но как может человек, живущий в Акапулько, забыть об океане?
Когда как-то утром она наконец приходит с нами на пляж Ла-Калета, то заплывает так далеко, что кажется нам крохотным болтающимся на высоких волнах коричневым пончиком.
– Возвращайся, а не то тебя съедят акулы!
Но именно так плавают местные жители, помня о том, что они плывут, и забыв об акулах.
Все запахи закручиваются в один водоворот. Старушечий запах Катиты – так же пахнут кухонные полотенца, в которые завернуты грячие tortillas. Сонный ветерок с берега, пахнущий подгнившими бананами и цветами. Кучерявый ветер с океана, что пахнет слезами. Дрожжевой запах наших тел под простынями. Безымянная дочь и ленивый, сладкий привкус запаха chocolate.
Un Recuerdo
– Скажите «виски», – командует индеец в соломенной ковбойской шляпе.
– Вискииииииии!
«Щелк», – говорит фотоаппарат. И когда он перестает мигать, Рафа, Ито, Тикис и Тото опрометью несутся на берег посмотреть, как в небе плывет еще один парашютист. Тетушка с помощью цветастого носового платка и слюны достает песчинку из глаза Антониеты Арасели. Лоло и Мемо тащат Маму за руку к воде, чтобы попрыгать на волнах. А Бабуля громко шепчет на ухо Папе: «Не вздумай заплатить этой деревенщине ни centavo вперед, иначе мы никогда больше его не увидим».
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments