Джинсы мертвых торчков - Ирвин Уэлш Страница 21

– Будет громко, – предупреждаю, легко вставляя свои. – Я не собираюсь из-за какого-то блядского диджея оглохнуть. Лучше не рискуй.

– Давай, Джим, – уговаривает Мелани.

Франко с неохотой берет затычки:

– Никада по танцевальной музыке не выступал.

– До сих пор фанатеешь от Рода Стюарта?

– Угу, до сих пор не прочь Рода чутка послухать, а ты слыхал «Китайскую демократию» «Ганз н’ Роузиз»?

– Чё-т не особо зашло. Это ж не тру альбом «Ганз н’ Роузиз», нету Слэша на гитаре.

– Угу, но парень, чё на гитаре лабает, еще пизже Слэша, – отвечает он, вдруг снова заговорив как Бегби, после чего вставляет затычки, чтобы пресечь любые мои возражения.

Карл слегка замудоханный, и его часовой разогревающий сет, када он крутит старый винил на вертушках, которыми никто не пользовался лет десять или больше, принимают хреново. Я вседа звоню заранее и говорю, чёбы откопали ламповые вертаки «Текникс», потому как этот пиздюк упорно хочет крутить винил. Сперва думают, это прикол такой, а потом обычно облаживают миня хуями. Некоторые тупо отказывают: из-за бескомпромиссности этого альбиноса-луддита мы теряем ангажементы. Ну и, походу, на его дип-хаус тут всем поебать. Выходная вегасская ебливая толпа жаждет тока видных деятелей ЭТМ. Все сидят за своими столиками и нажираются, а потом скопом выходят на танцпол, када в аппаратную заваливает Конрад, чёбы сменить Карла. Звезда выступает очень даже нехило, если, конечно, вас прикалывает такое вот тошнотное псевдопроституирование пультов, а вот миня – нет. Как по мне, этот бренд дерганой нарезочной ЭТМ-хуйни, чё присвоил себе Конрад (это прибыльно, и я не можу иво осуждать), – просто ебаная подмена понятий. Под это совершенно нельзя танцевать, но толпа бростепных студиозусов и охотящихся за мужьями пригородных профур хавают на раз.

Шанель, журналисточка, походу, слиняла, а Карл сидит и набухивается, неуклюже заигрывая с хостес. Он вполне заебанный. Выступал без души. Чёбы девица, просто выполняющая свою работу, немного передохнула от иво плотоядного внимания, отзываю иво в сторонку и пытаюся сказать чё-то успокаивающее:

– Вегас никогда не станет кислотным.

– Тогда какого хуя я тут делаю? – орет он, а Конрад между тем нарезает новых поп-хитов для тяжело обдолбанного и загашенного танцпола.

– Капусту рубишь. Имя себе возвращаешь.

Карл тяжело переживал разрыв со своей чувихой Хеленой. Я выбил для него этот сейшен на подхвате у Техноботана, и оба они недовольны. Но это ж «Саррендер» в «Уинне» – один с лучших ночных клубов в Штатах. Кароч, в голове у меня чутка звучит фраза «неблагодарный мудак».

«Саррендер» – это воплощенный жир, и мы озолотимся, но этого, как обычно, мало. Вечно мало. И для Карла, и для Конрада, который после сейшена заводит старую волынку, када мы выпиваем, перед тем как выдвинуться в аэропорт:

– Почему я не могу получить контракт в «Экс-Эс»? У Гетта ведь есть контракт «Экс-Эс»!

«Экс-Эс» – другой клуб в «Уинне», даже больше и жирнее «Саррендера». Он больше и жирнее всего на свете – древнеримский дворец порока и декаданса.

– Потому что Гетта – это Гетта, а ты – Конрад Техноботан, – огрызаюсь в капризном изнеможении, отступая перед его недовольной рожей. – В следующем году будешь стоять рядом с ним, братан. Давай просто наслаждаться этой экспресс-поездкой на лифте к звездности.

– Значит, в следующем году мы играем в «Экс-Эс»?

«В бога ж душу мать. Загребущий толстый пиздюк».

– Посмотрим, корешок. Но прогноз благоприятный.

– Тут одна девушка… Я пообещал, что отвезу ее с подругой обратно в Л.-А. – Он кивает на ураган секса в образе двух девиц: загар, волосы, зубы, глаза, груди, ноги – и все это умудрилось прошмыгнуть мимо охраны в наш зал.

«Ебаный хуй». Это означает, чё мине придется договариваться за пропуска, документы и страховку для этих озабоченных-но-ебабельных молодух, которые избрали мишенью жирного голландского парня. Вдобавок я уже подогнал этому ненасытному пиздюку дорогущую шалаву в «Стандарде». Надеюсь, их всех прикалывает вкус «тюльпанной» затычки. Мы садимся в мини-автобус. Карл бухой, завалился на самое последнее сиденье и требует кокса. Ну хоть Эмили спокойная: она разговаривает с Мелани.

– Наверно, херово сознавать, что как диджей ты уже кончился, – орет Конрад назад Карлу, Йенсен фыркает, а обе девчонки разевают рты в показном восхищении.

– Отъебись, хуйло. Музон играй. – Он достает свой телефон и показывает фотки Конрада с приклеенным самотыком.

Разражается буря мелкой грызни, и я закатываю глаза. Франко поворачивается ко мне и кивает за наши спины:

– Ты отрабатываешь все те бабки, что поднимаешь: так с ними нянчиться!

«Я наблатыкался, пока нянчился с учителем: уходя в загул, старался, чёбы ты какому-то пиздюку бошку не отрезал».

– Постоянно себе это повторяю, – говорю.

Частный аэродром примыкает к «Маккаррану» ^[21], так что от Стрипа рукой подать. Остаток пути я на телефоне, пытаюсь договориться за разрешение для двух девиц, одну с которых Конрад потно лапает, пока Йенсен ловит каждое слово Эмили, вещающей о своих влияниях, и не врубается, чё шансов у него ноль. Карл заткнулся. Не нравится мине, када он в таком настроении. Мы садимся в джет и без лишнего кипиша летим в Л.-А. Мелани под впечатлением, Франко тоже. Поглядывает на меня в недоумении, типа «хули ты выябываешься».

– Со списанием налогов и покрытием расходов, – подчеркиваю. – Дядюшка Сэм платит нам за засирание экологии, чёбы мы могли лечь к себе в койку, а не провели еще одну бессонную ночь, убитые вусмерть, в оксигенированном номере вегасского отеля.

– Угу, точняк, – с сомнением говорит Франко.

Хотя полет и недолгий, без амбиена мне стремновато, и моя потная клешня ощупывает желтый контейнер в кармане. Приземляемся в частном аэропорту в Санта-Монике, где я прощаюсь с Франко и Мелани, которых встречают явно преданные, учитывая время суток, друзья. Эмили забила стрелу со своими тусовщиками, а Карла забирает парочка зачуханных нариков, и он растворяется в темном лос-анджелесском утре. Собираюсь посадить Конрада, Йенсена и девчонок в такси, а сам сесть на убер, но Конрад криком кричит.

– Ты должен поехать со мной в «Стандард» и проследить, чтобы пришла эта блядская шлюха, которую ты нанял, – командует он, запихивая в свое липкое хайло батончик «Херши», купленный в автомате.

Моя берлога в Санта-Монике всего в десяти, блядь, минутах езды. Я весь измочален, и челюсти клацают, как тока подумаю за эту кровать. Не такой уж классной конструкции, зато может похвастаться дорогущим матрасом. До Западного Голливуда минут тридцать пилить, даже по свободным дорогам в это время суток, и стока ж обратно. Но талант из нас – он. Этот жирный, понтующийся, избалованный мелкий сексистский хуй, чё называет баб «блядьми» и «шлюхами», потому как он тупой богатый белый сопляк, пытающийся подражать какому-то безмозглому черному рэперскому уебищу, с которым когда-то познакомился на конференции по хип-хопу, – вот кто из нас, блядь, талант!