Ковбой Мальборо, или Девушки 80-х - Борис Минаев Страница 20

Но между двумя этими событиями – походом в кассу взаимопомощи и поездкой за билетами – Настя еще успела позвонить мне.

– Привет, – сказала она и замолчала.

Я почему-то сразу понял, что звонит она не просто так и не чтобы позвать на творческий вечер Юрия Кузнецова или Петра Вегина (были тогда такие известные поэты).

– Что-то случилось? – осторожно спросил я.

– Да… – наконец выдохнула она. – Ты можешь занять мне немного денег? Рублей сорок…

Я понял, что вопрос серьезный, и в течение дня собрал необходимую сумму.

Мы встретились в метро.

– Все нормально у тебя? – спросил я. – Зачем такая спешка?

Она рассказала, и я чуть не расхохотался. (Но, к счастью, сумел сохранить серьезное выражение.)

Сама затея показалась мне необычайно авантюрной.

Настя смотрела на меня недовольно, и я в очередной раз ею залюбовался.

2

Потом Гордон ехала в метро с пылающими щеками и взором, устремленным в свое недалекое будущее. Вот она – на двенадцатое ноября – возьмет два билета в плацкартный вагон. Вот она – тринадцатого ноября – приедет в деревню Мотоль. Вот она – предположим, пятнадцатого ноября (придется взять отгул на работе) – вернется из этой Мотоли. И у нее уже будет дубленка!

Неужели все это правда?

На Комсомольской площади было невероятно неуютно в это время года, как, впрочем, и в любое другое. Здесь ходили толпы внутренне неустроенных людей, которым вскоре надлежало уезжать, отправляться, передвигаться, сниматься, ехать, трястись, стремиться – в надежде, что там, куда они едут, все будет с ними хорошо или хотя бы неплохо и что там им придется жить в гостинице или снимать угол, но хотя бы с минимальными удобствами, – словом, это были люди невероятно встревоженные, даже опечаленные, и Насте Гордон вместе с тетей Галей вскоре предстояло присоединиться к этой тревожной и печальной армии. Но ее, честно говоря, это совершенно не взволновало. Ура! Мы едем!

В день отъезда рано утром пошел снег, и это показалось ей добрым предзнаменованием.

Встретились с тетей Галей прямо у вагона. Вошли, поднявшись с чемоданами по высоким ступенькам. Настя медленно сняла свое старое синее пальто, аккуратно его сложила и сунула на верхнюю полку под подушку. В пальто были деньги. Сколько денег везла тетя Галя, она, если честно, даже не знала, да и не хотела знать, чтобы не пугаться еще больше.

Рядом с ними ехали до Бреста моряк-подводник и его миловидная жена, что тоже показалось хорошим предзнаменованием.

Настя забралась на верхнюю полку, придавила головой свои четыреста рублей, посмотрела в окно, на проплывающие мимо платформы, станции, разнообразные строения, и сладко заснула…

Вдруг она проснулась от страшных мыслей о том, что у нее украли деньги. Но нет, их не украли.

Тогда она стала думать, что, наверное, все это какая-то ерунда. Что она ничего не знает и с теми людьми, которые сами были в этой Мотоли, она не говорила, что вообще она еще маленькая и глупая и, вместо того чтобы слушаться старших, еще тащит за собой несчастную тетю Галю, которой, наверное, ничего не надо, а мама просто умолила за Настей присматривать.

Она повернулась на живот и стала смотреть в окно.

Плыли бесконечные снежные поля, мелькали деревья, фонари, домики.

Ей всегда было весело, когда она смотрела из окна поезда. В этот момент ее всегда будто подхватывала легкая волна, и настроение становилось совсем другим.

Бдительно пересчитав наличные мысли и чувства, Настя вдруг поняла, что внутри нее нарастает уверенность, что все правильно. Приключение так приключение. Поездка так поездка. Ну сколько можно сидеть в сыром подвале? Ну сколько можно мерзнуть на улице в старом пальто? Мечты не всегда сбываются, но если ничего не делать, то и в целом жизнь пройдет зря.

Моряк-подводник внизу по-мужски сурово всхрапнул, и она улыбнулась ему во сне.

Проснулась утром, почистила зубы в грязноватом туалете, попила жидкий чай.

– Ну что? – весело спросила тетя Галя. – Мы с тобой похожи на золотоискательниц?

Они договорились, еще стоя на перроне, никому ни о чем не рассказывать по дороге, чтобы не заподозрили, что они везут большие деньги. Говорить надо, что едут к родственникам.

На Настю изо всех сил надвигались эта неведомая, загадочная и чудесная Мотоль. Само слово было смешным. Нелепым, но добрым. Слово ее радовало, и она уже с нетерпением ждала встречи – хотела узнать, как там все выглядит, в этой деревне Мотоль.

В Бресте пересаживались на электричку, таскали чемоданы, брали билет, потом еще ехали на электричке два часа, тетя Галя читала книжку, а Настя среди хмурых и тяжелых людей пристально смотрела в окно.

Теперь деревья двигались гораздо медленнее, и она начала понимать, что земля здесь другая, и деревья не похожи, и дома, и даже люди говорят как-то иначе. Мягко, и слова не всегда ясны. Электричка остановилась, и они вышли.

Это была действительно огромная деревня, с большими домами и высокими заборами (еще были при них ворота, с резьбой, они ее даже как-то поразили своей красотой), из труб везде валил прямой дым, лаяли собаки, и они с тетей Галей медленно, как во сне, двигались по длинной улице, притом уже начинало ощутимо темнеть.

– Как бы нам на улице не заночевать! – озабоченно сказала тетя Галя и смело отворила первую попавшуюся калитку.

Через пару минут она с крыльца помахала ей рукой, и Настя Гордон поволоклась со своим чемоданом в дом.

В доме на них смотрели во все глаза. Речь была вполне русская, но опять такая… как бы совсем мягкая и как бы слегка уклончивая.

– Ну что? Мы у вас первые такие сумасшедшие тетки из Москвы? – очень бодро спросила тетя Галя хозяйку, которая сидела на табурете у кухонного стола в безрукавке на овечьем меху. Сидела в несколько напряженной позе, сложив руки перед собой, но улыбалась.

– Да я не знаю… – улыбнулась она. – Кажись, были и из Москвы. К нам много кто бывает.

Потом она принялась рисовать план деревни.

Рисовала она легко, синим химическим карандашом, слегка его послюнявив его при этом.

– Вот тут вы переночуете, девки. За рубль. Там хозяйка всегда комнату сдает. А потом вот сюда с утра пойдете, сейчас-то уже темно, конечно, совсем темно, вот в эту избу, и спросите про тулупчики. Не бойтеся. Хозяйка добрая. И там и там. У меня просто места нет, я бы вас бесплатно положила. Но не могу.

С песнями и шутками (чтобы не идти в мрачном молчании в темноте) они добрались до темной избы, практически разбудили хозяйку Надю, договорились, спросили, где туалет, и пошли на двор.

В глубине двора стояло одинокое строение и отбрасывало тень на снег – из-за яркой луны. Это было так необычно, что Настя не хотела торопиться. Тетя Галя ждала возле крыльца и курила.