Любовь и честь - Рэндалл Уоллес Страница 20

Когда он вышел из кухни, я подошел к печи и задумчиво положил ладони на теплые кирпичи. Не знаю, сколько я так простоял, погруженный в свои мысли, как вдруг услышал сзади женский голос:

— Капитан Селкерк.

Я стремительно повернулся. Это была служанка княжны, Беатриче. Она испуганно попятилась к двери, ведущей в большую комнату, и я протянул к ней руку, стараясь успокоить, а другой безуспешно пытался застегнуть полурасстегнутый мундир.

— Подождите. Ради бога, извините, что напугал вас, это я от неожиданности.

Поколебавшись, она снова шагнула вперед, а я, наконец, застегнул воротник.

— Чем могу быть полезен, сударыня?

Она молча смотрела на меня, а я на нее. В своей простой одежде, с заколотыми на затылке волосами, безо всяческих прикрас она выглядела куда более женственной, чем ее госпожа со своими подругами. Я уже позабыл, когда в последний раз видел такую женщину.

Ее губы шевелились, пока она собиралась с духом, и, наконец, она решилась.

— Я зашла, чтобы сказать вам, что ваш французский вовсе не так ужасен.

— А вы… француженка, Беатриче?

У нее был легкий акцент, но я никак не мог определить какой.

— Нет, я полька.

Полька! Я был изрядно удивлен, и это, очевидно, отразилось на моем лице, потому что она кивнула и сказала по-английски:

— Да, капитан, полька.

— Значит, вы и английским владеете?

— Да.

— И, наверное, немецким?

— Совершенно верно, но почему вы улыбаетесь? Вы надо мной смеетесь?

— Нет, нет, что вы, Беатриче!

Она внимательно посмотрела на меня.

— Мне надо идти. Еще я хотела сказать вам, что Зепша… она только прикидывается злой, а на самом…

— Пожалуйста, Беатриче, не уходите. Останьтесь хоть ненадолго.

— Зачем?

— Просто поговорить.

Если ее удивила горячность моей просьбы, то меня эта горячность удивила еще больше. Я был готов не только просить, а умолять ее не уходить, — такая волна одиночества и желания обрушилась на меня. Находясь в этом огромном доме, полном красивых, благородных и доступных дам, и зная, что мой друг Горлов проведет ночь с графиней Бельфлер, я больше всего на свете хотел, чтобы Беатриче осталась. Лишь бы она не ушла и не оставила меня в одиночестве в кухне, которая до ее появления казалась мне такой уютной.

Медленно, с непередаваемой грацией Беатриче прошла по кухне и присела на солому. Я сел рядом с ней и, последовав ее примеру, обхватил колени руками и уставился на тлеющие угли. Не успел я придумать тему для разговора, как она спросила сама:

— А что вы знаете о поляках?

Нервно, словно школяр на экзамене, я облизнул губы.

— О поляках? Знаю только, что их страна лежит между двух других стран, которые то мирятся, то воюют между собой. Но мир между Россией и Германией для Польши еще хуже, чем война, потому что обе державы не дают Польше объединиться и стать независимой. Говорят, что поляки жестоки и глупы, но сомневаюсь, что они сами о себе так думают. Я видел поляков в битвах и знаю, что они бесстрашны и храбры. И еще очень отчаянны и принимают смерть на поле боя как должное.

Беатриче кивнула, но я не понял, как она отнеслась к моим познаниям.

— А правда, что мальчиком вы спали на кухне? Княгиня Бережкова была несколько смущена тем, что простолюдин смог стать офицером.

— Понимаю. Что ж, я действительно в детстве спал на кухне, но не такой большой. Наша кухня находилась прямо в доме, и отец сам готовил еду.

В дверь тихо постучали.

Беатриче бесшумно скользнула в большую комнату и беззвучно закрыла за собой дверь. Я еще мгновение зачарованно смотрел ей вслед, потом поднялся и открыл входную дверь.

На пороге стояла Анна Шеттфилд. Ее лицо в обрамлении серебристых мехов, в которые она куталась, казалось еще бледнее при свете луны. Она скользнула внутрь, и я закрыл дверь.

— Анна!

Она прижала палец к губам.

— Наташина служанка спит?

— Там тихо, — уклончиво ответил я.

Анна прошлась по комнате и повернулась ко мне. Если Беатриче стояла за дверью и слушала, то мисс Шеттфилд находилась как раз между нами. Увидев лицо Анны, я сразу понял, что она нервничает и в любую секунду готова убежать обратно.

— Я… я пришла предупредить вас, капитан.

— О чем?

— Обо всем. — Увидев мое недоумение, она попыталась объяснить:

— Здесь больше опасностей, чем я могу перечислить.

— Опасностей для меня лично или для всех нас?

— Кое-что опасно для всех, а кое-что лично для вас. И, боюсь, вы слишком… наивны, чтобы заметить опасность.

— Вы несколько смущаете меня, мисс Шеттфилд.

— А вы меня, капитан.

— Анна… я не понимаю… вы пытаетесь помочь мне, или вам самой нужна помощь?

— Мне уже не поможешь.

Любой мужчина запротестовал бы, услышав такие слова из уст восемнадцатилетней девушки, но она произнесла их так убежденно, что я не нашелся, что ответить. Воспользовавшись моим замешательством, она направилась к двери, но я окликнул ее:

— Анна! Что такое прувер?

Она медленно повернулась и прижалась спиной к двери.

— Возможно, это только слухи, но исходя из того, что я знаю, это, скорее всего, правда. Царица — женщина сладострастная и романтическая, поэтому часто меняет любовников. Если появился новый кандидат, то выбирают прувера — женщину, которая переспит с ним, чтобы убедиться, что он будет достоин императрицы в постели и не оконфузится.

Пока я обдумывал ее слова, она открыла дверь.

— Анна, погодите! А среди тех, кто едет с нами, есть прувер?

Но она уже скользнула в ночь, оставив меня без ответа.

Я задумчиво прошелся по комнате, обдумывая слова Анны, и остановился у двери в большую комнату.

— Беатриче, — тихо постучал я. — Вы еще не спите?

Она ответила что-то невразумительное.

— Извините, я не расслышал.

На этот раз голос ее прозвучал четко и достаточно громко:

— Я не прувер.