Манька-принцесса (сборник) - Мария Садловска Страница 20

– Федька, сбегай в погреб, набери из кадушки соленых огурцов. Да бери с краешку, не сдвигай камень! А ты, Наська, нарежь на стол хлеба!

И обращаясь к сидящим, поджав губы, жеманно бросила:

– Мы гостей не ждали, разносолов не приготовили!

Митрофаныч догадливо вскочил, порывшись в кошелке, достал внушительных размеров бутыль с торчащим вместо пробки кукурузным початком и увесистый кусок сала. Потом аккуратно, чтобы не побить, положил на край стола яйца в цветастом Наталкином фартуке. Все это, кроме бутыля, старуха отнесла на кухню готовить, позвав с собой Настю.

Между тем за столом наблюдалось некое смятение: сидящие тревожно глядели друг на друга, периодически оглядываясь на дверь, ожидая Сергея. Больше всех волновался Павел, занимающий место жениха. Входная дверь со скрипом открылась, все с надеждой в глазах повернули головы, но вошел Федор с огурцами. Благоухающая закуска заняла достойное место посередине стола, а Федька сел рядом с Гришкой. Старуха с Настей поставили на стол тарелки со шкварками и жареными яйцами. Антон Митрофаныч галантно подвинулся, освободил рядом с собой место и предложил:

– Садитесь уже, мама, пора знакомиться ближе.

Свободное место во главе стола, рядом с Пашкой, дожидалось невесты. С зардевшимися щеками Настя стояла рядом, ожидая, когда же ее посадят. Потому как по традиции парень, приехавший свататься, должен самолично посадить рядом будущую невесту и положить руку на ее колено. В таком положении молодые должны сидеть до конца вечеринки. Если парень не нравился девушке, она говорила, что у него тяжелая рука и ей неудобно сидеть. После такого заявления жених вместе со сватами поднимался из-за стола и уезжал восвояси.

Эта традиция постепенно уходила в прошлое, но в Озерках и Крутом Яре ее еще соблюдали.

Старший сват с рюмкой в руке вполголоса, как бы между прочим, глядя на Пашку, бросил:

– Павел, посади девушку, сколько она будет стоять?.. Ну, и дальше все, что полагается…

После паузы добавил:

– Потом разберемся.

Паша, поднявшись, легонько взял Настю за плечи и посадил ее рядом с собой, после чего, безнадежно взглянув еще раз на входную дверь, с видом обреченного положил руку на ее колено.

Антон Митрофаныч произнес первый тост за знакомство и здоровье таких славных хозяев, и все, кроме Пашки и Насти (им не положено), дружно выпили. Гришка с Федькой, для которых этот тост уже не был первым, к тому времени практически подружились. Федька, поглядывая на молодых, наклонившись к Грише, по-свойски рассказывал:

– Моя сеструха никак не выйдет замуж!.. Нет, ты не думай! Женихов у нее пруд пруди! Она, паршивка, всем отказывает, не нравятся они, видите ли, ей! Как только очередной жених возьмется за ее коленку – сразу ноет: «Тяжелая рука, мне из-за нее не усидеть», – подымается и уходит. А сейчас, ты погляди, сидит спокойно, тьфу-тьфу! Чтоб не сглазить. Сладилось бы все у сеструхи, так и я бы женился. Моя Зинка давно ждет меня со сватами. А я не могу, пока Тусю замуж не выдам. Мы с нею давно без родителей, с бабкой живем… Ты мне, Гриша, как другу, скажи одно: ваш жених – хороший мужик?

Гришка бросил осовелый взгляд в конец стола на Пашу, потом с трудом перевел его на Федьку и заплетающимся языком вымолвил:

– Это не жених!

– А кто же? – изумился Федька.

– Там сидит мой сосед Пашка!

И обнявши Федора за шею, повис на нем, продолжая:

– Если ты меня уважаешь, тогда подскажи, кто там сидит – Пашка или Серега? У меня что-то в глазах раздваивается.

Федька, по-братски поддерживая друга, успокаивал:

– Там сидит жених рядом с Туськой и за коленку ее держит. Его Павлом зовут. Кажется, сеструхе нравится, смотрит на него, как кошка на сметану.

Сосредоточившись в одной ему видимой точке, Гришка со всей силы хватил кулаком по столу так, что зазвенели рюмки, и воскликнул:

– Нет, жениха Серегой зовут!

После чего, подложив руку под голову, поник на стол.

Все гости были заняты разговорами и не обратили внимания на возникший шум. Митрофаныч, правда, бросил тревожный взгляд в сторону Гришки, но, увидев, что тот отдыхает, успокоился и продолжал беседу с хозяйкой – Лизаветой Никитичной. Ему как-то надо было объяснить ей, что рядом с невестой сидит близкий родственник жениха, его дядя, а сам жених задерживается, возможно, даже приедет в следующий раз. Но в это время Лизавета Никитична, наклонившись к Митрофанычу, доверительно сказала:

– Не знаю, как нашей Настусе, а мне лично жених так очень нравится! Сразу видно – уважительный мужчина. Не то что некоторые, – и бросила обидчивый взгляд в сторону Гришки.

Митрофанычу ничего не оставалось, как поддакивать хозяйке, придумывая дополнительные достоинства неизвестно какому жениху. А после того, как Никитична в мечтах стала снаряжать Настусе приданое в Крутой Яр, Антон Митрофаныч махнул на все рукой и решил: «Пусть идет как идет! Невеста в любом случае наша. А жених… Ну, что жених? Чем Пашка не жених?»

Молодые в это время сидели, неестественно выпрямившись, глядя прямо перед собой. Сидеть им было неудобно, но роившиеся в голове мысли их отвлекали.

Павел судорожно придумывал, как бы сказать девушке, что он только временно замещает жениха по праву родственника. Во время сватовства такие случаи допускались. Одновременно опасался: как бы не упустить невесту, случайно убрав руку с ее коленки. Бросив взгляд на лицо девушки, он вдруг открыл для себя: «А девка-то вроде ничего – не хищная… Вон от смущения покраснела, аж конопатины засверкали».

Эти мысли отдалили досадное объяснение, и Пашка взбодрился. Между тем девица с удивлением обнаружила, что женихи бывают приятными. Как, например, этот. Особенно когда он взял ее за плечи… Насте даже вспомнилось, как в детстве ее мама, когда было холодно, прижимала к себе маленькую Тусю, чтобы согреть… И рука у него совсем не тяжелая…

Она взглянула на Пашкину руку, лежащую на ее коленке, увидела на манжете его рубашки болтающуюся на одной нитке пуговицу и забеспокоилась: «Вот-вот совсем оторвется! Потеряется, попробуй найди похожую!»

А еще ей показалось, что парень голодный – неспокойно как-то ведет себя. Как же ему покушать? Рука-то занята, а одной неудобно… Зато сваты вон как трескают! Настя осторожно, чтобы не сдвинуть жениховскую руку с коленки, наклонилась к Павлу и прошептала:

– Я положу вам в тарелку шкварки и огурец, покушайте, а то скоро ничего не останется.

Потянувшись за едой, она добавила:

– Это выпивать нам с вами не положено, а поесть-то можно.

Павел к этому времени так и не придумал, с чего начать объяснение, поэтому с облегчением ухватился за идею покушать. Девушка положила в тарелки себе и Пашке еды, и они стали втихомолку подкрепляться. Орудовал Павел одной рукой, вторая лежала на колене невесты. Мимо них нетвердой походкой пробирался к выходу Федор. Настя попросила брата принести иголку с белой ниткой. Тот долго не мог сообразить, что от него хотят, и только когда сестра показала ему болтающуюся пуговицу на рукаве Павла, Федька понимающе закивал головой и пошел выполнять поручение.