ЧерноLove (сборник) - Камиль Нурахметов Страница 20

– Имя и отчество совпадают с именем и отчеством Керенского! – вслух подметила Елена и поправила прическу.

– Это точно! Только мы не к нему, мы к Василисе. На время его отсутствия она его замещает, только в другом кабинете! – сказала Малика и красивым жестом головы и руки поправила прическу тоже. При этом ее колокольчики на браслетах зазвенели очень знакомую мелодию.

Малика постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, юркнула вовнутрь с Еленой. Они вошли в уютную и пригожую прихожую. Там за столом сидел толстый мужчина неизвестного возраста с очень выбритым лицом. Его очки в мощной оправе счетовода-исполнителя усложняли восприятие его лица как обыкновенно человеческого. Он сидел тихо, глядя на вошедших сквозь верхнюю дужку крепких очков. На пятидневной белой рубашке вместо галстука была разноцветная калимма паралекта, или совсем по-простому – Психэ! Бабочка была похожа на законченный рисунок очень талантливого художника. Сбоку на столе стоял стриженый фикус, по которому неправильно стекали капли воды. Они останавливались посередине фикуса, собирались в одну большую каплю и по кругу поднимались наверх. Кактус был живой и не пластмассовый.

– Товарищи! Вы по какому вопросу! – выдал он с ехидными нотками в слове «товарищи».

– Штуцерман! Какие мы тебе товарищи, а? Ты совсем уехал уже в Палестину своими мозгами! Что притворяешься? Еще скажи, что ты не знаешь, как меня зовут! – быстро отреагировала Малика.

– Малика! Таковы правила! Ты же знаешь, какой год на дворе! Не ровен час…

– Не прибедняйся! Ты последний подоконник не грызешь! Сидишь тут в теплом месте, задаешь некрасивые вопросы красивым женщинам! Хотя твоя работа – травить моль в театральных шкафах!

– Не унижайте мое предназначение – я в душе космонавт, такой, что товарищу Гагарину и не снилось! Я здесь сижу уже много лет, потому что Василиса Пантелеймоновна на меня никогда не серчала, и я исполнитель хоть куда! Все быстро, четко, вовремя и качественно!

– Гагарину ты точно не снился, потому что у него была нервная бессонница! А насчет исполнителя, товарищ Штуцерман, почему до сих пор не доложили, что мы пришли! – зло сказала Малика.

– Ан нет! Уже доложено, уже получено добро на ваш вход! – захлебываясь словами, скороговоркой выпалил секретарь. – Прошу вас, Малика! Губернатор вас ждет!

Он открыл толстую дверь и впустил девушек внутрь. В углу большой темной комнаты прямо у зашторенного окна стоял стол. На столе был удивительный беспорядок, но это только на первый взгляд. Каждая вещь на столе имела свой смысл и свое предназначение с необходимостью. За столом сидела худая женщина с подвязанными черными волосами. Волосы держались бархатно-похоронной, черной повязкой. На губернатора любых островов она не была похожа вовсе. Ее белые оголенные плечи были крепко стянуты верхом бархатного платья, и были видны большие выделяющиеся ключицы. Создавалось такое ужасное впечатление, что эти самые ключицы поддерживают ее шею и голову. С красивых подушечных мочек ее ушей струились две змеи изумрудного цвета с золотыми глазами. Видовую принадлежность змеюк определить было невозможно, потому что последняя из этого вида змея случайно упала в кратер рабочего вулкана еще много миллионов лет тому назад. Хозяйка комнаты читала письмо, подвинув две свечи поближе. Пальцы ее рук были похожи на двух дисциплинированных осьминогов, контролировавших каждую щупальцу с окрашенным ногтем. Пальцы держали белый лист, и он подозрительно не дрожал, совсем не принимая сигналы напряжения рук. Лист письма не шевелился. Она злорадно улыбалась, не отрывая взгляд от текста.

– Вот дура! Разве нормальные люди хранят клубнику в консервных банках? Ну так ничему и не научилась! Не письмо, а словесная бензопила! – громко бурчала она, обращаясь к автору белого листка. – Месть – это холодное блюдо?.. Это вообще никакое не блюдо, один кретин сказал и все подхватили… Самая страшная месть всем назло и как положительный результат – это выжить и не обращать на идиотов никакого внимания! – Затем она поставила краешек листка к свечному пламени и задумчиво сожгла его. – Вот тебе и зола разочарований! Критинесса! Не слушаешь умных, живи дурой! – Рядом с ее левой рукой стояла хрустальная ваза. – Штуцер! Кипятку налей! – бросила она в селектор и уставилась на Елену.

В комнату быстро ворвался Штуцерман, держа в руке горячий чайник, еще бурлящий кипячеными пузырями внутри. Он медленно налил кипяток в хрустальную вазу.

– Спасибо Штуцерок, домо аригато! – бросила она и, крепко обхватив вазу, сделала большой глоток кипятка. – Фу! Красотища! – облизнувшись, подтвердила Василиса Пантелеймоновна.

– Вам тут жалоба пришла! Подавать?

– Снова жалоба на чужие пальцы от трех дверных звонков? Знаю! Слыхала! Отключи этим пластмассовым кнопкам электричество, дней эдак на сто, пусть пришлют жалобу на отсутствие электричества! Звонки в многоэтажных домах совсем оборзели… Тогда и рассмотрим их глупую жизнь! – с очень странной улыбкой попросила она.

– Слушаюсь! Будет сделано сейчас же! – ответил Штуцерман и посмотрел на Малику победным взглядом участника битвы при Аустерлице.

– Малика! У меня перерыв через двенадцать минут. А пока снимите перчатки и посидите на диване, посмотрите журналы. Там последняя статистика смерти миллиардеров, которые пожалели детям купить килограмм апельсин! Куда катиться этот мир? – Раздался монотонный звонок по черному телефону, и она быстро взяла трубку, предварительно нажав на кнопку громкой связи. Малика быстро взяла руки Елены в свои и сделала движения, как будто бы снимала перчатки с ее рук!

– Так надо! – шепнула она Елене.

– Я так больше не могу… не могу, помоги мне, ты же обещала, ты обещала! Мать твою! И что? Где он? – рыдал женский истерический голос на другой стороне проводов. – Он ушел опять к этой суке, он даже забрал свой галстук, а это уже серьезно! Василиса, верни мне его, он мне нужен… очень нужен, этот мерзавец! – продолжал женский балованный голос.

– Прекрати истерику, Малорадская! У тебя такая истерика, как будто бы тебя переодели под иконами в русскую рубашку и срочно стригут в монахини, а твой «кадиллак» достанется директору рынка, любителю блондинок Цмокову-Бубашвили. Молчать, я сказала! – выдержав паузу, и выслушав, как Малорадская высморкалась в несвежий платок, Василиса Пантелеймоновна продолжила.

– А скажи мне, Стеллочка! Ты знала, какая у твоего бывшего Вадика была мечта? Отвечай!

– Какая такая мечта? У моего придурка, мечта? Да не смеши меня! – снова высморкавшись в несвежий платок, ответили оттуда.

– Стеллочка! У него была мечта! И есть! А ты не знала ничего и хотела им повелевать, раздвинув ноги для посиделок на его шее. Глупо, очень глупо! А его новая библиотекарша уже все знает и лезет вон из своего старенького пальто, чтобы осуществить его мечту. В задачке спрашивается – так кто здесь дурак?

– Ты хочешь сказать, что дурак – это я? – плачущим голосом спросила Стелла.

– Это песня просроченных слов! Слова твои просроченные, но не его! Они вчера вдвоем на ее маленькой кухне пели песни 70-х годов, этого парня, ну как его, Антонова! Она знала слова, и он тоже. Ты спела с ним хоть дну песню, идиотка? Супружеские пары, спев вместе хотя бы один куплет в год, вместе и просто так… эх, таких ни водой не разольешь, ни серной кислотой! Он ведь был счастлив вчера с ней. Она знает, что он любит, и подарила ему настоящий охотничий нож с инкрустированными утками на лезвии. Он был в шоке от ее внимания к нему, первый раз в его взрослой жизни! А ты что ему подарила на день рождения? Перчатки на три размера больше его ладоней? На кой они ему? Его библиотекарша пошла к соседу автомеханику и внимательно слушала целый час лекцию о ширине колес в автомобилях. Ты не знаешь, зачем ей это надо? Она его просто любит! Он рассказывает ей все, что было на работе, она стала для него настоящим товарищем! А когда мужик находит себе любовницу и товарища одновременно – это уже железобетонный брак до самого кладбища! Да! Тяжелую задачку ты мне загадала! Создаешь мне проблем на ровном месте, гадюка ты подкрылечная, настоящая!