Там, где свобода... - Кеннет Дж. Харви Страница 20

Он был не из тех, кто повсюду сует свой нос. Но однажды ему пришлось. Потому что он знал, что пожитки Рэнди выкинут из квартиры, если только он там не останется. Интересно, кто платит за комнату Рэнди. Как Рэнди за нее платил? Может, это социальное жилье?

Копаясь в комоде Рэнди, он думал о том, что ему нужна работа. Тогда он сможет здесь остаться. Найти работу. Ему нравилась квартира Рэнди. Тихо. Никто не дерется. Ни в доме, ни по соседству. В стенах не было насилия.

Верхний ящик был забит бумагами и мусором. Старые часы, кнопки, батарейки, провода, пакетики с уксусом из закусочных. Были листы бумаги с печатным логотипом и названием сверху. Галерея «Истерн-едж». Взяв один лист, он увидел на нем имя Рэнди. Сумма денег. Это был счет. Может быть, за краски. Взглянув внимательнее, он увидел на листе название в кавычках: «Сидящий номер 2». Цена была четыреста долларов. Рэнди купил картину. Откуда он брал деньги, чтобы покупать картины? Он стал рассматривать другие счета. Вместе получалась приличная сумма. На одном из них, под названием в кавычках, он заметил слова: «Автор Рэнди Мерфи».

Он остолбенел с бумагой в руке. Он не знал, что делать. Он не мог понять. Он обернулся и взглянул в сторону кладовки. Когда это началось? Он ничего об этом не знал. А Рэнди ни словом не обмолвился. Он бы ни за что не сказал. Он был не из таких.

— Здрасте-здрасте, — кивал Гилберт. — Здрасте.

Все в галерее «Истерн-едж» знали Гилберта. Звали его по имени. Люди были, кажется, рады его видеть.

— Где Рэнди? — спросила молодая стриженая женщина в маленьких очках.

Гилберт пожал плечами.

Он узнал ее голос. Этот голос звонил по телефону в квартиру Рэнди. Тайная жизнь Рэнди. Он отошел в сторону, пока Гилберт и женщина разговаривали. Большой прямоугольный зал. Высокие потолки. Просторное помещение с конторой на дальнем конце. На стенах висели картины.

— У тебя есть сигареты?

Женщина ответила, что сигареты есть, и пошла с Гилбертом за дверь. Может быть, эта дверь вела в другую комнату. В курилку. Или на улицу.

Он стал рассматривать картины. От вида красных и черных косых линий ему стало не по себе. Раны и завитки волос. Это было совсем не похоже на то, что он видел у Рэнди. Он двинулся дальше, аккуратно переступая и глядя на картины. Многие вещи никуда не годились. Он умел отличать. Он ничего об этом не знал, но понимал, что они дурные. Он чувствовал. Будто мазня подростков.

— Могу я вам помочь? — Молодая женщина вернулась. Шагала к нему через зал. Ее голос эхом отдавался в большом пространстве.

Он обернулся.

На ней была коричневая водолазка. Узкие черные джинсы. Щербина на одном из передних зубов.

Он вспомнил о Рут. Молодая женщина была совсем на нее не похожа. Но она заставила его вспомнить о Рут. Но не внешним сходством.

— Нет. Спасибо.

— Вы друг Рэнди.

У женщины нервно дергалось лицо. От неуверенности в себе. Или от травмы. Ее рот был слегка опущен с одного конца, но речь от этого не страдала. Инсульт, наверное. Не слишком ли она молода для инсульта? Потом он разглядел едва заметный след шрама.

Он рассматривал ее лицо. Она перевела взгляд на стену с картинами, осторожно потирая друг о друга кончики пальцев.

— Гилберт мне рассказывал, — сказала она и отчего-то опустила голову. Затем она снова посмотрела на него. — Где Рэнди?

— Я не знаю.

— Понятно. — Она вдруг рассердилась. Сложила руки на груди.

— Где тут его картины?

— Он умер? — спросила она с безумным выражением, наполнившим лицо болью. Она чуть не плакала. Ее немного повело набок.

Он фыркнул.

— Нет, он не умер.

— А зачем вы тогда пришли?

— Взглянуть на его картины.

— Они все проданы.

— Эй! — Гилберт, волоча ноги, торопился к ним с другого конца зала. Во весь дух. Прямо на них. Изо рта у него торчала сигарета. Дунув в нее, он вынимал ее и зажимал в пальцах, будто не понимал, что делает. — Пэтти.

Пэтти обернулась и посторонилась, чтобы Гилберт мог стать рядом. Она смотрела вниз, на деревянный пол.

— А я здесь курю.

Пэтти огляделась.

— Ничего.

Гилберт дунул в сигарету. Он дул и дул, но не вдыхал. Просто дымил.

Он взглянул на Пэтти, прятавшую глаза. Она шмыгнула носом. Сделала шаг назад. Она заставляла его нервничать. Он совсем ее не знал. Но она держалась так, будто он знал о ней все. Ему хотелось объяснить ей, что Рэнди ничего ему не рассказывал. О ней — ничего. Ни слова. Она была ему совершенно в новинку. Но это могло только навредить.

— Пошли. — Гилберт зашаркал к выходу. — Пока-пока. — У двери он кивнул двоим молодым рабочим, с виду напоминавшим живописцев-любителей.

— Он подождет на улице, — сказала Пэтти, взглянув на него темными глазами. Глазами, которые лезли внутрь. В него. В нее. Туда и сюда сразу. Чем глубже, тем лучше.

Он не понимал, что у нее на уме. Но он решил, что она может представлять опасность. Если не на людях, так за закрытой дверью точно. И уж конечно в постели. Тогда все выйдет наружу.

Взглянув в сторону двери, он увидел, как Гилберт выходит. Но в тот же миг он просунул голову обратно и издал вопль. И засмеялся. Наверное, раскатам своего голоса. Он снова завопил. Снова рассмеялся. И затем исчез.

Они должны обеспечивать его существование. Не так ли? Пособие. Имущество. Какая разница? Они ему должны. Все говорят, что они ему должны. Они у него в долгу. Выходя из учреждения, он разговаривал сам с собой. Почти вслух. Гилберт получал пособие. Он оставил его в квартире. Встал ни свет ни заря, чтобы улизнуть незаметно. Подними он шум, Гилберт бы проснулся. Звал бы его. Мигом прилип бы к нему. Стал бы допытываться, куда они сегодня идут.

Он дал показания. Они ходили с адвокатом давать показания. Его адвокат. Его личный телохранитель. Охрана. Следи за тем, что говоришь. Его показания вовсе не были показаниями. Он сказал, что ничего не видел. Совсем ничего. Был пьян в стельку. Он думал, что это, наверное, носорог, сказал он полицейским. В бар ворвался носорог. Он сказал так, зная, что это может дойти до Рэнди. Рэнди это понравится. Большой рог. Чем бы оно ни было, оно имело большой рог. Из полицейского участка он пошел в службу соцобеспечения. Прелесть, вот что он думал. Моя жизнь просто прелесть. Ну и слово — прелесть. Коррекция.

Он не хотел уходить из квартиры Рэнди. Работы для него не было. К жене он не хотел возвращаться. В тот дом. Чей это был дом? Кто его жена? Он по-прежнему не знал. Он видеть ее не мог. Жить к Рут он тоже не пойдет. Жить за ее счет не станет. Он не станет торчать у Рут без денег. Он не станет просить денег у адвоката. Он пойдет в мэрию и наймется рыть канавы для города, если на то пошло. Как раньше. Водопровод, канализация. Здоровая работа на свежем воздухе. Хорошие деньги. Но когда он пришел туда, ему отказали. Слишком стар. Или слишком опасен. Кто их разберет. В конторе сидели новые люди. Но все они его знали.