Бедные-несчастные - Аласдар Грэй Страница 20

— Нельзя ли будет встретиться с вами еще раз, поскорее, так, чтобы никто больше не знал?

Она была изумлена, но кивнула. Я спросил:

— Окно вашей спальни выходит во двор? Она улыбнулась и кивнула. Я сказал:

— Поставьте сегодня вечером, когда все лягут спать, зажженную свечу на подоконник. Я принесу лестницу.

Она засмеялась и кивнула. Я сказал:

— Я люблю вас. А она в ответ:

— Один такой уже есть.

И когда Вы вернулись, мистер Бакстер, она уже вовсю болтала о своем нареченном. Ее хитрость поразила и взбудоражит меня. Даже сегодня она кажется мне невероятной.

Но хотя я наивно верил, что обманул Вас, обманывать ее я не пытался никогда. Я поведал ей о своих былых прегрешениях с такой полнотой и откровенностью, на какие в этом письме у меня не хватит ни места, ни решимости,

— И на том спасибо! — проговорил Боглоу со сдавленной яростью. ведь я, слепой дуралей, верил, что скоро мы станем мужем и женой! Я не мог себе представить женщину из среднего сословия, двадцати с лишним лет и неравнодушную к мужчине, которая НЕ мечтает о замужестве, тем более если она сбежала с возлюбленным из дома. Настолько я был убежден, что в ближайшем будущем сочетаюсь с Беллой браком, что посредством безобидного обмана приобрел паспорт, где мы были означены как муж: и жена. Это должно было облегчить, с точки зрения формальностей, наш медовый месяц на континенте, куда я предполагал отправиться, как только будет заключен гражданский брак. И клянусь всем на свете, что мое намерение превратить Беллу Бакстер в Беллу Парринг не имело ничего общего с корыстью. Честно говоря, Ваше поведение при оформлении завещания заставило меня предположить, что Вам, возможно, скоро предстоит отправиться в мир иной, но я был уверен, что до нашего возвращения из поездки Вы, во всяком случае, доживете. Самое большее, что я надеялся получить от Вас, сэр, по денежной части, — это скромное постоянное содержание, которое позволило бы мне обеспечивать Беллу тем же, к чему она привыкла, живя у Вас. Несколько тысяч в год хватило бы вполне, и, по словам Беллы, выходило, что щедрости Вашей в том, что касается ее — женщины, которую Вы выдаете за свою племянницу, — нет предела. Вы оба, должно быть, от души хохотали над тем, как ловко удалось меня провести! Ибо, когда в тот теплый летний вечер мы садились на лондонский поезд, я предполагал выйти в Килмарноке * где заранее сговорился с местным чиновником, чтобы тот нас встретил, принял в своем доме и сочетал браком. Вообразите теперь мой ужас, когда не успели мы доехать до Кроссмайлуфа, как она заявила, что НЕ МОЖЕТ ЗА МЕНЯ ВЫЙТИ, ПОТОМУ ЧТО ПОМОЛВЛЕНА С ДРУГИМ!!!

— Но ведь это, разумеется, в прошлом? — спросил я.

— Наоборот, в будущем, — ответила она.

— А где же в таком случае оказываюсь я?

— Здесь и сейчас, Парень, — и она обняла меня.

Она была настоящей гурией из магометанского рая. Я заплатил проводникам, чтобы они отдали в наше распоряжение целый вагон первого класса. Наш поезд не был экспрессом, так что он должен был сделать остановки в Килмарноке, Дамфрисе, Карлайле, Лидсе и так далее, кончая Уотфордом, но я ощущал только движение и короткие передышки нашего любовного паломничества. Как мужчина я был ей под стать, но гонка была невероятная.

— Это причиняет тебе боль, Свичнет? — спросил Бакстер.

— Читай дальше! — ответил я, закрыв лицо руками. — Дальше!

— Сейчас буду, но учти, что он преувеличивает.

Наконец по громыханью колес на стрелках, пронзительным гудкам и замедляющемуся ритму движения я почувствовал, что наш вскормленный углем конь, тяжко дыша, приближается к остановке на южном конце Центральной железной дороги. Одеваясь, она сказала:

— Мне не терпится повторить это в хорошей постели.

Уверенный, что наши восторги единения полностью изгладили из ее души чувство к другому, я вновь предложил ей выйти за меня замуж. Она сказала удивленно:

— На это я уже ответила, разве ты забыл? Пошли в вокзальный отель, закажем гигантский завтрак. Я хочу овсянку, яичницу с ветчиной, сосиски, копчушки, гору поджаренного хлеба с маслом и много-много сладкого горячего чая с молоком. И тебе тоже надо как следует подкрепиться!

Мне действительно необходим был отель. Накануне был трудный день, и за целые сутки я не сомкнул глаз ни на минуту. Белла, напротив, была так же свежа, как до отъезда из Глазго. Подходя к столу регистрации, я пошатнулся, вцепился в ее руку, чтобы не упасть, и услышал ее слова:

— Он так устал, бедный мой. Пусть нам подадут завтрак в номер.

И вышло так, что, пока Белла поглощала свой гигантский завтрак, я снял пиджак, ботинки, воротничок и лег вздремнуть на кровать поверх одеяча. Мне много чего снилось, но запомнил я только, как пришел в парикмахерскую, где меня стала брить Мария Стюарт. Она покрыла мои щеки и шею горячей мыльной пеной и только дотронулась до меня бритвой, как я проснулся и увидел, что Белла и вправду меня бреет. Я лежал в постели обнаженный, под голову и плечи были подложены подушки, накрытые полотенцем. Белла в шелковом пеньюаре водила по моим щекам острым концом бритвы. Увидев, как широко я раскрыл глаза, она громко засмеялась.

— Вот, убираю твою щетину, чтобы ты стал такой же гладкий, милый и красивый, как вчера вечером, Парень, — ведь уже опять вечер. Не гляди на меня с таким ужасом, я не перережу тебе горло! Я несчетное число раз выбривала шерсть вокруг ран и нагноений у собак, кошек и даже у одной старой мангусты! Ну и крепко же ты спишь! Ни разу глаз не открып, пока я утром тебя раздевала и запихивала в постель. Угадай, где я сегодня была! В Вестминстерском аббатстве, у мадам Тюссо и на утреннем представлении «Гамлета». Какое наслаждение слышать, как обыкновенные солдаты, принцы и могильщики говорят стихами! Я бы все время хотела говорить стихами. Еще я видела много маленьких детей в лохмотьях и дала им кое-что из денег, которые перед уходом взяла у тебя из кармана. Давай-ка вытру тебе лицо этим мягким теплым полотенцем и помогу надеть твой уютный стеганый халат, чтобы ты мог полчасика посидеть, прежде чем снова ляжешь, и съесть вкусный ужин, который я заказала, ведь нам надо подкрепить твои силы, Парень.

Я встал на ноги в том оглушенном состоянии, в каком оказывается всякий, кто от истощения сил проспал слишком долго и проснулся, когда обычно ложится спать. На ужин подали ветчину, пикули, салат, яблочный пирог и две бутылки индийского эля. Принесли кофейник и поставили, чтобы не остыл, на треножник, под которым теплился огонь. Я слегка ожил, приободрился и взглянул на мою Судьбу, которая свернулась, как змейка, в покойном кресле через стол от меня. Она улыбнулась мне столь недвусмысленно, что я затрепетал от благоговения, страха и острейшего желания. Ее обнаженные плечи белели на фоне черной мантии распущенных волос, ее мягко вздымающаяся…

— Тут я пропущу несколько фраз, Свичнет, — сказал Бакстер, — поскольку они полны отвратительных преувеличений, даже по меркам самого Парринга. Их содержание сводится к тому, что он и наша Белла провели эту ночь так же, как предыдущую в поезде, если не считать того, что незадолго до семи утра он взмолился, чтобы она позволила ему поспать. Продолжу с этого места.