Плач юных сердец - Ричард Йейтс Страница 20

Заехав как-то в Тонапак, чтобы купить зимние шины, Майкл увидел на тротуаре впереди себя знакомую фигуру — одетого в джинсу высокого молодого человека с походкой киношного ковбоя.

— Пол Мэйтленд! — закричал он, и тот с удивлением обернулся.

— Майк! — сказал он. — Черт возьми! Ты-то что здесь делаешь?

Его рукопожатие обнадеживало своей энергичностью.

— Найдется минутка? Выпьем? — спросил он и потом привел Майкла в темную, несколько грязноватую рабочую пивнушку, куда он, похоже, и так изначально направлялся.

Кое-кто из сидевших у стойки посетителей обернулся в их сторону со словами «Привет, Пол» или «Здорово, Пол», пока Мэйтленд пробирался к столу в глубине зала, и Майкл поразился, что художник так по-свойски общается с этими неотесанными работягами.

Когда принесли виски, Пол Мэйтленд поднес свой стакан к самым губам, как бы смакуя краткую отсрочку удовольствия, и стал с блеском в глазах вспоминать былые вечера в «Лошади».

— Никогда не забуду, как ты поразил тогда этого нахального старикана из Йоркшира, матроса торгового флота, — сказал он. — Ты тогда пропел ему все слова «На Илкли-Мур без шляпы» [31], да еще и с нужным акцентом. Здорово получилось.

— Ну да. Просто во время войны мы размещались в Англии, и у меня была знакомая девушка из Йоркшира — она меня и научила.

Как же это прекрасно! Посреди бела дня пить виски с человеком, которого считают гением, с человеком, который раньше лишь изредка проявлял к нему какую-либо симпатию и который не жалел теперь сил, чтобы напомнить ему, как он когда-то совершил нечто незабвенное в таверне «Белая лошадь».

— …Ты помнишь Пегги? — говорил Пол Мэйтленд. — Мы в итоге поженились, у ее отчима отличный дом в нескольких милях отсюда, в Хармон-Фолз. Мы сняли у него домик и поначалу мотались туда-сюда, а потом нашлась более-менее постоянная плотницкая работа здесь, в Тонапаке, и кое-где еще в округе, так что дела у нас пошли на лад.

— А время на живопись остается?

— Ну конечно. Пишу каждый день. Пишу как идиот, как одержимый. Это не остановить. А вы с Люси где живете?

Майкл начал рассказывать и уже собирался было сказать, что «это в некотором роде голубиное хозяйство», но вовремя остановился. С некоторых пор он стал понимать, что пытаться объяснить какие-то вещи — себе дороже. Поэтому он спросил:

— А как… как поживает твоя милая сестра?

— У Дианы все отлично. Мне кажется, она собралась замуж. Жениха зовут Ральф Морин. Вроде вполне симпатичный парень.

— Актер?

— Где-то он играл, но теперь, как я понял, двинулся в сторону режиссуры — или пытается. — И Пол уставился задумчиво в свой стакан. — Я почему-то надеялся, что она выйдет в конце концов за Билла Брока, потому что они неплохо смотрелись вместе. Но в таких делах никто помочь не может.

— Это точно.

И когда принесли по второй, Майкл решил перейти к другой, куда более приятной теме:

— Слушай, Пол. Здесь неподалеку живет еще один художник, который, мне кажется, должен тебе понравиться, а может, ты и так его знаешь. Том Нельсон.

— Ну да, я, естественно, о нем слышал.

— Отлично. В общем, он очень приятный парень, очень скромный. Мне кажется, вы друг другу понравитесь. Можно было бы встретиться как-нибудь всем вместе.

— Спасибо, конечно, Майк, — сказал Пол. — Но я как-нибудь обойдусь без этого знакомства.

— Вот как? Но почему? Тебе не нравятся его работы?

Пол задумчиво подбирал слова, теребя рукой правый ус:

— Думаю, он хороший иллюстратор.

— Да, но он же не только иллюстратор, — подхватил Майкл. — Самое важное у него — картины, и они…

— Да знаю я, знаю. Музейщики от них в восторге, скупают пачками и так далее. Но видишь ли, то, что они покупают под видом картин, на самом деле иллюстрации.

У Майкла перехватило дыхание, как будто ему предстояло вступить в спор о чем-то непостижимом: договариваться о терминах никто не будет, и он в итоге так ничего и не поймет.

— Потому что они фигуративные — это ты имеешь в виду? — спросил он.

— Нет, — с раздражением ответил Мэйтленд. — Конечно же нет. Когда наконец люди перестанут употреблять это идиотское слово? И об «абстрактном экспрессионизме» пора бы тоже забыть. В конце концов, мы все создаем картины. И если картина хоть чего-то стоит, она самодостаточна, ей не нужен никакой текст. Иначе получается нечто рассудочное, преходящее. Однодневка.

— То есть ты хочешь сказать, что работы Нельсона проверки временем не выдержат?

— Ну, это не мне решать, — сказал Пол Мэйтленд с удовлетворенностью человека, высказавшего свою точку зрения. — Пусть другие решают, когда придет время.

— Ну хорошо, — сказал Майкл, потому что считал, что в заключение этого напряженного разговора нужно сказать нечто примирительное. — Мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Но внутри у него что-то оборвалось, как будто его заставили предать друга.

— Ты только не думай, ничего лично против него я не имею, — продолжал Пол. — Уверен, что он очень приятный человек и все такое. Просто не могу представить, о чем мы будем с ним разговаривать. Понимаешь, мы с ним на противоположных концах спектра.

Довольно долго, как показалось Майклу, они пили молча, и потом Пол спросил:

— А с Биллом вы общаетесь?

— Время от времени. Кстати, он обещал приехать к нам в эти выходные. По-моему, хочет показаться с новой девушкой.

— Это хорошо, — сказал Пол. — Слушай, если он действительно приедет, позвонишь нам? — Но он тут же стукнул себя ладонью по лбу. — Нет, подожди, на этих выходных не получится: Диана с этим своим — как его там? — тоже приедут на эти выходные. Вот незадача! Почему все время приходится выбирать между кем-то?

— Действительно.

Пол стукнул стаканом по столу и знаком попросил еще по одной. Пить три виски подряд на голодный желудок, когда впереди тебя ждет еще полдня тяжелой плотницкой работы, было, наверное, несколько опрометчиво, но, с другой стороны, Мэйтленд вроде бы всегда знал, что делает.