Живые книги - Мила Иванцова Страница 20

Гость быстро разобрался с проводами и пультами и усадил меня на диван: «Устраивайся! Посмотрим!»

Что вам сказать?… Все же зашевелились где-то в глубине души обломки прежней жизни, закололи, когда увидела то время, где дети были еще маленькими и я была им так нужна… Казалось, что так будет всегда.

Новогодний праздник у дочки в детсаду — она снежинка, читает стихи…

Сын идет в первый класс, улыбается в камеру — в верхнем ряду не хватает двух зубов…

Пикник в весеннем ботаническом саду, где буяет сирень. Дочь хитрит — соединила ножки двух одуванчиков в одну и хвастается, мол, какая длинная, показывает на камеру. Вдруг нижняя ножка отваливается, все смеются, папа называет ее врушкой, а дочка показывает язык…

Но, против всех ожиданий, от этого просмотра вдруг такое началось! «Ой… Какая ты здесь чудесная!» — зачарованно говорит он.

Я отмахиваюсь, показываю, какие там чудесные дети, едва сдерживаю слезы, а он, представьте себе, сидит, как пришибленный, и не отрывает взгляд от экрана!

«Да ты не понимаешь ничего! Это же супер!»

«Ты что — с ума сошел? — спрашиваю. — Открой глаза! Какая я чудесная там? Словно с креста снятая!

Глаза без блеска, затравленная какая-то, словно мышь в углу! Скольких усилий мне стоило выдавить из себя раба, как сказал классик, а ты…»

Но он не замолкает, только показывает рукой на экран: «Рио-Рита! А это платье! А прическа! Все мы родом оттуда, из тех времен! Женщина-девочка! Или девочка-женщина! Лолита! Ооо… Аж сердце колотится! Дурак твой муж!»

Я сижу ошарашенная и уже не спорю. Особенно о муже. Но… Как же это? У меня и у самой зачастило сердце, и уже не от ностальгии по тем временам, когда еще только набирались обороты достатка, мужчины строили амбициозные планы и ничто не предвещало кризисов и семейных катаклизмов. Пока там, на поляне, две семьи расстелили на траве покрывало, молодые жены достают из сумок немудреные домашние блюда, мужчины ловко нарезают колбасу и ранние огурчики, выкладывают зеленый лук, дети дурачатся рядом на траве, смеются… Но не только от этого сжалось мое сердце.

Пожалуй, впервые в жизни меня охватила ревность. Бессмысленная и необъяснимая ревность! И не к другой женщине, а ко мне прежней!

Вы себе не представляете, что я почувствовала. Мне жутко стало! Да как же это возможно7.! Я — почти с того света… Я себя переделала и перекроила… Стала другой и гордилась этим! Более свободной, независимой, сильной и счастливой, чем та, бывшая! И действительно гордилась этим! Чувствовала себя иной. Женщиной! А не той несчастной, которую можно свернуть в бараний рог и убедить, что сама она пропадет… Да, она была хорошей, тихой, домашней… Матерью всем — и детям, и ему. Я любила ее. Но она — умерла! Я иногда вздыхала по ней и упорно наращивала в себе качества, без которых мне было не выжить. А он вдруг…

Но разве это возможно? Ведь мы встретились с ним, когда я уже была иной, битой жизнью, а не такой наивной, как на этом домашнем видео. И он же влюбился тогда в меня теперешнюю! Или полу-теперешнюю. Может, еще улавливал аромат той Лолиты? Но он же сам помог мне стать иной! И что мне теперь было делать, когда мой собственный фантом перетягивал к себе мужчину, который… Ладно бы — другая женщина, но это было похоже на какой-то голливудский фильм…

— И что вы?… — не сдержала удивления Амалия.

Людмила положила в рот кусочек пирожного, отпила кофе, не глядя на Амалию. Помолчала. Проглотила еще кусочек «сладкого греха» и снова запила, потом интригующе улыбнулась.

— Я? Я тихо встала с дивана… Он меня даже не удерживал, так был пленен картинками, которые дрожали и двигались на экране. Отправилась на кухню, выпила рюмку коньяка за упокой меня бывшей, потом тихо прошла в коридор, где у входной двери в простенке висел электрический счетчик, и осторожно опустила вниз оба тумблерка.

— Ух ты! — улыбнулась Амалия.

— А то!

— А он что же?

— Стал кричать мне, мол, что-то случилось… Я по темному коридору вернулась на кухню, зажгла свечи, налила еще коньяка, теперь обоим, нарезала лимончик и немного колбаски… И все закончилось очень хорошо. Вполне лирично, романтично и полюбовно.

— Какая вы хитрая! — даже всплеснула ладонями Амалия. — Экспромт при свечах организовали!

— Да вот так. Как вынужденную меру. А потом мы уснули. Ну… не сразу, вы понимаете… Хотя ночью мне все чудилось то ретро-кино, я крутилась и думала о неожиданно пережитом, о себе-той и себе-сегодняшней, о человеческих отношениях, о бывшем муже. И об этом мистере Икс тоже… Который тоже приложил свои усилия к моей трансформации. Хоть и не был моим мужем. Собственно, вообще был мужем не моим. И остается по сей день.

От последних слов глаз Амалии дернулся и вся услышанная история вдруг перевернулась с ног на голову. Она поймала на себе внимательный взгляд рассказчицы и уставилась взглядом в свою пустую чашку.

— Ааа… Вижу, вы еще верите, что женщина в своей жизни играет только одну роль. Или хорошую, или плохую. Верите в черно-белую жизнь? Как в шахматах? Ну-ну… Извините, если задела за больное. Но вы сами меня выбрали. Вы хотели почитать чужие истории о мужчинах и женщинах. — Людмила открыла сумочку, достала зеркальце, подкрасила помадой губы, еще раз взглянула на Амалию, которая, казалось, прокручивала в голове ее рассказ с самого начала, пытаясь по-новому расставить фигуры на доске. — Спасибо за кофе. И за «Наполеон». Когда-то и у меня чудесно получался. Для большой семьи на большие праздники. Всего наилучшего!

Она поднялась и направилась к лестнице.

— Спасибо вам! — негромко сказала вслед Амалия, вздохнула и осталась неподвижно разглядывать пустую посуду на столике.