Ты и я - Никколо Амманити Страница 20

— Я… Дай подумать. Ненавижу свадьбы.

— Да, я тоже их не люблю.

— Постой! — Оливия поднялась. — Смотри, что я нашла. — Она взяла красный квадратный чемоданчик и открыла его. Внутри оказался проигрыватель. — Интересно, работает ли? — Мы включили его в сеть, и диск завертелся. Оливия стала рыться в огромной коробке с пластинками. — Нет, ты посмотри, какая прелесть! — Она достала пластинку на сорок пять оборотов и показала мне. — Обожаю эту песню. — Она поставила пластинку на диск и неуверенно запела вместе с Марчеллой Белла: — «Вспоминаю зеленые горы, вспоминаю, как девочкой бегала с моим самым близким другом, вспоминаю кролика с черной мордочкой…»

Я убавил звук.

— Тише… Тише… Нас могут услышать. Бараттьери, Мартышка…

Но Оливия не слушала меня. Она танцевала передо мной, изгибаясь всем телом, и негромко напевала:

– «А потом однажды я села в поезд, и трава, и поляна, и все, что принадлежало мне, исчезло…»

Она схватила меня за руки и, глядя на меня своими влажными глазами, привлекла к себе.

– «Мне суждено быть рядом с тобой, рядом с тобой, с тобой мне больше не будет страшно, и я опять вернусь в детство…»

Я фыркнул и, смущаясь, начал танцевать. Вот что я ненавидел больше всего на свете. Танцевать!

Но в этот вечер я танцевал. И испытывал совершенно новое ощущение — я жив. У меня даже дыхание перехватило. Через несколько часов я выйду из этого подвала. И все снова станет как прежде. И ничего, что за этой дверью есть мир, который ждет меня. Я смогу разговаривать с другими так, словно я один из них. И могу решать, что делать, и действовать. Могу уехать. Могу отправиться в колледж. Могу поменять мебель в своей комнате.

В подвале было темно. Я слышал ровное дыхание сестры, лежавшей на диване.

Она выпила пять бутылок пива и выкурила пачку «Муратти».

Я не мог уснуть. Мне хотелось говорить еще. Я вспомнил, как обокрал Мартышку, как смотрел на одноклассников, уезжавших в горы, думал об ужине с пивом, о том, как мы с сестрой разговаривали по-взрослому и танцевали под звуки «Зеленых гор».

— Оливия! — тихо позвал я.

Она ответила не сразу:

— Что?

— Спишь?

— Нет.

— Что будешь делать, когда выйдем отсюда?

— Не знаю. Уеду, наверное.

— Куда?

— У меня есть парень, можно сказать, жених, он живет на Бали.

— Бали? В Индонезии?

— Да. Преподает йогу и делает массаж в одном городке на берегу моря, там растет много пальм и водится уйма цветных рыб. Хочу понять, можем ли мы быть вместе. Хочу попробовать по-настоящему стать его женщиной. Если он захочет…

— Его женщиной… — прошептал я в подушку.

Повезло же ему. Он мог сказать: Оливия — моя женщина. Мне тоже хотелось бы поехать на Бали. Полететь туда на самолете вместе с Оливией. И смеяться, стоя в очереди на регистрацию, без всякой нужды говорить что-либо друг другу. Мы с ней летим к цветным рыбам. И Оливия скажет своему парню: «Это Лоренцо, мой брат».

— Как зовут твоего жениха? — с трудом проговорил я.

— Роман.

— Он славный?

— Уверена, тебе понравился бы.

Это замечательно, раз Оливия, зная меня, понимает, что мне понравится ее жених…

— Послушай, должен признаться… Я сказал родителям, что поехал кататься на лыжах в Кортину, потому что совершил одну глупость. Я услышал в школе, что мои одноклассники собираются отправиться туда на «лыжную неделю». Они не звали меня, а мне и не хотелось вовсе ехать с ними. Но, вернувшись домой, я сказал маме, что меня тоже пригласили. Она поверила и так обрадовалась, что даже заплакала. У меня не хватило духу сказать ей правду, и поэтому я спрятался здесь. Знаешь что? С того дня я все пытался понять, почему я солгал ей.

— И понял?

— Да. Потому что хотел поехать туда. Потому что хотел кататься вместе с ними, ведь я хорошо хожу на лыжах. Потому что хотел показать им тайные лыжни. И потому, что у меня нет друзей… А мне хотелось быть с ними.

Я услышал, что она поднимается.

— Подвинься.

Я потеснился, она легла рядом со мной и крепко обняла меня. Я ощутил ее костлявое колено. Положил руку ей на бок и мог пересчитать ребра, потом погладил ее по спине. Пальцы ощутили острые позвонки.

— Оливия, пообещай мне одну вещь.

— Что?

— Что никогда больше не будешь принимать наркотики. Никогда.

— Богом клянусь. Никогда больше. Никогда больше не вляпаюсь в это дерьмо, — шепнула она мне на ухо. — А ты, дурашка, обещаешь, что мы еще увидимся?

— Обещаю.

Когда я проснулся, моя сестра уже ушла.

Она оставила мне записку.