Одиночество мужчин - Юлия Рублева Страница 20

Меня часто клиенты и будущие коллеги спрашивают в письмах и в личных сообщениях, где я училась и как стала практикующим психологом. Не претендуя ни на что, просто расскажу, как это было у меня.

Я училась в Уфе у Вадима Фатхиевича Сафина. Профессору Сафину, когда я получала диплом, было, кажется, семьдесят пять лет.

Он страстно любил психологию, жестко с нас спрашивал, и я его считаю одним из своих Учителей – во всех смыслах.

Он вел Высшие курсы практической психологии. На базе высшего образования, обучение в течение почти двух лет, дневная форма. Каждый день с двух часов дня до вечера. Теория несколько недель, практика несколько недель, экзамен. Теория, практика, экзамен. Никаких сессий и зимних каникул – все сдавалось блоками.

Сафин приглашал для нас лучших преподавателей и устраивал лучшие семинары. Около двухсот вопросов на каждый экзамен, а сколько экзаменов было – сосчитать трудно. Практика по диагностике – в психиатрической больнице, практика по дефектологии – в доме ребенка с аномалиями развития. Диплом защищался при условии, что выпускники начинают вести платную частную практику (за символическую цену) и проходят супервизию. Клиентский опыт был обязателен (собственная терапия), это было условие всего времени обучения.

Он читал основные блоки лекций, теорию личности, возрастную психологию, детскую психологию, в области которой он и был профессором. Вел специализацию по директивному гипнозу. Я туда не ходила, так как в то время уже специализировалась по недирективному, мягкому эриксоновскому.

Вел он свои лекции страстно и к нам относился страстно. «Как вы будете работать, – раздраженно кричал он, – если вы сейчас не выдерживаете нагрузок? Вы знаете, что такое выгорание терапевта? Выдержите мои нагрузки – выдержите все! Слабаки!» Мы втягивали головы в плечи. «Я вас люблю!» – точно так же раздраженно прибавлял он неизменно в конце каждой своей гневной речи.

Он очень крепко, помимо всего прочего, проработал с ними процедурные вопросы. Как отвечать на первый звонок клиента, как устанавливать условия приема и их соблюдать.

Он вбил мне в голову следующее правило: когда ты практикуешь, ты должен построить систему поддержки собственной психики и тела. Работа тяжелая. Даже если это не специализация на работе с потерями, горем, не паллиативная терапия. А просто частная практика, как у меня, по вопросам отношений, развития, обретения смыслов и так далее.

Как писал Ирвин Ялом: «Кто сказал, что терапевтам много платят?» Практикующий психолог каждый день, хоть и не с каждым клиентом, работает с такими темами, как потери, травмы, измены, расставания, разводы, смерти, изнасилования, насилие в раннем возрасте, в семье, инцесты, депрессивные, нарушенные состояния. К тебе приходят с бессонницей или с неудачами на работе, и ты находишь латентную, хорошо маскированную депрессию, потому что несколько лет назад пришедший запретил себе как следует оплакать умерших родителей. Ты ищешь, как именно клиентка разрушает отношения, и наталкиваешься на «почти забытое» изнасилование в юности.

Поэтому еженедельно – свой психолог. Еженедельно – супервизия с другим психологом-наставником. Регулярные супервизии и внутренняя проработанность, собственный клиентский опыт – это обязательные требования к профессии.

Йога или любое регулярное движение, дыхательные техники обязательны, иначе в полном сознании и ясной памяти свалишься в болезнь от перегрузок.

И ежегодные регулярные обучения. Эта профессия не имеет потолка. Вы всегда на любой ступени мастерства встретитесь с тем, чего не знаете и с чем не справляетесь.

Моя другая наставница, Порошина Татьяна Юрьевна, психолог от бога, говорила: наши три инструмента – это способность к самоанализу, к эмпатии и способность точно формулировать сложные вещи.

Вы, уважаемые будущие коллеги, столкнетесь много с чем. В переносе вас будет трясти от гнева или обиды, и вы будете обязаны осторожно говорить об этом с клиентом. Вас и вашу работу будут обесценивать или оценивать негативно; вас будут идеализировать, а потом обвинять, что вы не соответствуете; вас будут соблазнять, отвергать и проделывать с вами все то, что ваши клиенты проделывают с близкими им людьми; с вами будут пытаться разрушать отношения, и вы увидите травму своего пациента в действии. Вам нельзя будет вступать с вашими клиентами в двойные отношения любого рода, даже если очень хочется, потому что терапия на этом кончится.

В этом профессиональном сообществе существует огромная коллегиальная поддержка. Ни один профессионал не скажет плохо о коллеге: напротив, дурные высказывания о коллегах-психологах свидетельствуют о неуверенной профессиональной идентификации.

Вместе с пришедшим ко мне человеком мы ищем его собственные скрытые ресурсы, неосознанные или заблокированные. Мягко включается работа бессознательного, направленная на решение проблемы. Нередко бывает, что люди, которые утверждают, что никогда не видят снов, в терапии начинают их видеть. Начинают делать то, на что раньше не решались…

Самая лучшая награда для меня – когда клиент заканчивает терапию, говоря: «Я стал другим человеком. Спасибо». Такая последняя сессия делает меня счастливой, хоть и бывает немного грустно.

Девочка, которая двадцать лет не носила юбки, пришла однажды ко мне на сеанс в мини и скромно сидела, ожидая, когда я замечу. Когда я заметила, мы с ней смеялись от радости. У нее красивые ноги, которых она стеснялась. Это была одна из лучших встреч в моей пока еще короткой практике.

Девочка, которая не позволяла себе эмоций, теперь открыто смеется и плачет, если хочется. Девушка, которая не позволяла себе отношений вообще, выходит замуж. Молодой человек, который между первым и вторым сеансами съехал от родителей: ему нужен был лишь небольшой толчок. Клиентка, с которой у меня была не встреча, а схватка спустя полгода после начала работы: она прятала огромный кусок агрессии, улыбалась и мучилась, и я приняла рискованное решение спровоцировать ее гнев на себя. Мы с ней едва выплыли в конце, обессиленные, почти плачущие, и она поняла – если даже ты не улыбаешься, тебя все равно можно любить.

И навалом неудач, разочарованных клиентов, бессонных ночей, супервизий, растерянности и отчаяния.

Мне приходится объяснять женщинам, что на терапии не выдают тортиков и мужчин в качестве приза за хорошо сделанную работу над собой. Мне приходится объяснять мужчинам, что проблемы в отношениях в паре не решаются путем бегства в другие отношения. Иногда я, как училка, жестко говорю об ответственности и авторстве собственной жизни и собственных отношений. Иногда говорю мягко.

Меня обзывали и швыряли деньги. Будили звонками среди ночи. Нарушали условия и размазывали агрессией по стенке, презрительно говоря: «Вам за это деньги платят». Обращались как с обслугой и как с гуру, и второе всегда заканчивается хуже.