Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц Страница 20

– Да держите вы свои копейки при себе. Витька дом продал материнский.

– Да ты что?!

– Не хотел. Ругался. Орал: вот, мол, буду от тебя уходить – в дом мамин вернусь. Теперь и некуда ему.

– Ох, может оно и лучше, – рассуждала педагог, – зачем ему уходить? Ничего, Сим, еще пару годов перебесится, а потом и одумается! Так у многих происходит! А ты у меня терпеливая.

– Терпеливая-то терпеливая, а порой так тяжко бывает, – призналась Сима. – Держу я его при себе – Ванькой вот больным держу. А сама мучаюсь – права ли?

– Права, Сима, права! Не ты одна такая. Все бабы так живут. Мужикам вот волю дай – так институт семьи исчез бы вовсе! Держать их на коротком поводке – и весь разговор…

Она резко умолкла, в комнату вошел Витя.

Молча положил на стол пачку денег – купюры мятые, мелкие.

– На вот, Сим! Деньги за дом…

– Я, Сим, пойду! – заторопилась Мария Ивановна и скоренько исчезла.

Витя еще из кармана платок достал клетчатый. Развернул его – в платке толстое и старое обручальное кольцо, сережки с красными камешками.

– Вот еще в доме нашел. От матери память. Возьми с собой… Сдашь, если что!

– Спасибо тебе, Витенька, спасибо, родной! – просияла Сима. – Деньги возьму – а это нет. От моих-то родителей ничего не осталось. А колечко и сережки – для дочки, ко гда родится дочка, подарочек ей будет…

– Какая такая дочка, чего несешь? – заорал Витя. – Не будет никакой дочки, хватит с меня одного спиногрыза болезного. Хватит, поняла?

Он выскочил из дому, с силой хлопнул дверью. Ребенок заплакал, Сима бросилась к нему:

– Тише, Ванечка, тише! Не плачь, мама тебя любит! Папка тебя тоже любит, только зря кипятится. Характер у него такой, взрывчатый! Ну тише, Ванечка мой, мальчик мой, сыночек!

Знала Сима, что нет у Вити лучше друга, верней собутыльника, чем Леха. Молодой, здоровый, пьет так, как никто в селе! И с Виктором якшается. Сам-то Леха холостой, вот делать ему вечерами нечего. А Витя – надежная компания, никогда не откажется!

Давно и люто не любила Сима Лешку. Выследила его на улице, когда он к десятиклассницам приставал.

– А ты что, Ленка Круглова? Ну выросла! Ну невеста, иди поцелую!

Девчонка опешила, кинулась было бежать от навязчивого кавалера, да тут чья-то рука сгребла Лешку в охапку.

– Я тебе сейчас поцелую, жених хренов! Оставь девчонок. Пошли, разговор есть.

– А что мне с тобой говорить? Мне с тобой говорить не о чем, Серафима! Вот с мужем твоим поговорил бы охотно… Да не пускаешь ты к нему! – зло ответил парень.

– Вот про мужа-то говорить и будем. Оставь его, Леш, в покое.

– Вот это номер! Может, такие слова я тебе должен сказать: «Оставь его, Сима, в покое». А то учить она меня будет… – заржал Леха.

– Нет, Леш, не учить. Я ж не с пустыми руками к тебе. Вот!

Она на ходу вытащила из-за пазухи свернутые в трубочку деньги.

– Это что, взятка, что ли?

– Да, взятка. Ты, Леш, я слышала, в город хотел уезжать, учиться пойти. Вот бери, на первое время хватит!

– Ага! Бери и ездуй! – обиделся Витькин дружок. – Деньгами откупаешься, чтоб друзей-то от мужа отвадить. Вот баба! Страшная ты женщина, Сима.

– Я знаю.

– Да я не про рожу. Жить с тобой страшно. Все по-своему кроишь. Все по-своему шьешь. Я б на Витькином месте давно удавился.

– Ты уезжай! А мы сами разберемся! Кому давиться, кому топиться. На тебе денег! И сгинь с глаз долой, алкаш!

Леша деньги бросил Симе в лицо:

– Убери! Убери бабки. Я и так уеду. Тебе на радость, ему назло. Уеду, только все одно ничего у вас не изменится! Бросит он тебя, Симка, слышишь, бросит! Слово мое помяни! Не бывает счастья поперек человеческой воли. Упорхнет он от тебя, как птаха в небо, обещаю!

Сима спокойно деньги собрала:

– А это не твоего ума дело! Никчемный ты человек! Уезжай раньше, чем я в Москву двинусь. Не тормози меня, слышишь?

Лешка, подумав, вырвал деньги из ее рук:

– Ладно, гульну хоть напоследок. Не для твоей радости уеду – слышишь! – а для своего удовольствия.

– Давай, давай! Главное, чтоб ты надолго, а еще лучше навсегда. Слышь, я тебе в любой час готова отдать последние деньги, лишь бы ты в краях наших больше не появлялся, подонок!

Леша рванул от Серафимы, пугливо оборачиваясь. А она ему вслед посмотрела презрительно да улыбнулась – ее победа.

Мария Ивановна и Витя провожали на вокзале Симу с Ванечкой в Москву.

Виктор и не глядел на семью, курил в сторонке. Проводить, называется, пришел!

– Осторожнее там будь, Москва все же! – беспокоилась учительница.

– А вы за Витей приглядите! Если что – телеграфируйте сразу, – попросила Сима тихо.

– Будь спокойна!

– Все, пора! Вить! – окликнула Сима мужа. – Подойди хоть, поцелую.

– Чё целоваться-то? – зло отвернулся он от Симы.

– Так ведь прощаемся!

– Прощаемся, ага… На Луну, что ль, летишь?

– Зорин, ну у тебя совести никакой! – возмутилась Мария Ивановна. – Поцелуй жену-то на прощание!

– Марь Иванна, может, мне еще «Капитанскую дочку» прочитать? – съехидничал Зорин.

– Поздно, Зорин. Ушел твой поезд! – зло констатировала учительница.

– Ой, поезд, пора. Все! – Сима кинулась к вагону, потом остановилась, сама подошла к Витьке, смачно чмокнула его в щеку…

Он поморщился:

– Давай уже… Вон поезд сейчас двинется!

– Ну, бывай, Вить. Я как приеду – напишу!

– Глядеть буду в оба! Не волнуйся! – Мария Ивановна крепко прижала к себе Симу на прощание, а потом долго махала ей вслед, украдкой вытирая слезу.

А Зорин даже не обернулся вслед уезжающим.

Так и курил на перроне. А как поезд отправился, зашагал восвояси.

Сима поехала на поезде в Москву. Ира на автобусе из города в деревню, к маме на побывку.

Из окна видна дорога, тронутые желтизной лесополосы, домишки дальних деревенек. И река.

Ира в окно не смотрела. Смотрела в зеркальце, что достала из сумочки. Вот тушью реснички подвела. Вот помадой ротик подкрасила.

Женщина рядом глядела на нее с интересом – угадывает вроде, кто это, а вот до конца признать не может. А Ира все продолжает краситься.

– Я извиняюсь, ты не Веры Долговой дочка будешь? – решилась спросить соседка.

– Вам-то что? – с вызовом бросила Ира.

– Похожая очень. Только… совсем городская.