Тайны храмовой горы. Иерусалимские воспоминания - Станислав Сенькин Страница 20

Между двумя горами, которые по своему размеру были лишь небольшими холмами, но по своему духовному значению врезались своими вершинами в небо, лежали древние кладбищенские камни. Некоторым гробницам было уже более трех тысяч лет. Это была знаменитая долина Иосафат — долина мертвых, где начнется воскресение всех от века умерших…

Вдруг монаха кто-то грубо окликнул. Лалибела обернулся и увидел чернокожего стража Харам-эш-Шериф. По внешнему виду это был эфиоп. Эфиопы и суданцы отличались от других чернокожих Африки. Их кожа носила благородный пепельный оттенок, и черты их лиц более напоминали семитов, чем хамитов.

Эфиоп-мусульманин, увидев своего брата по цвету кожи, улыбнулся. Затем он сказал несколько слов на арабском. Лалибела, улыбнувшись в ответ, пожал плечами, показав, что не знает этого языка. Тогда охранник поправил автомат и, неуверенно улыбаясь, спросил Лалибелу на эфиопском языке:

— Приближается время намаза. Я должен выгнать туристов с Харам-эш-Шериф. Прости, что грубо окрикнул тебя, мы боремся с иудео-христианской мафией очень давно. Но, я смотрю, ты, хоть и христианин, но тоже черный. Откуда ты, брат?

Монах дружелюбно посмотрел в глаза своему коллеге — хранителю Харам-эш-Шериф.

— Меня зовут Лалибела, я из монастыря близ Аксума. Это Эфиопия!

Страж заметно обрадовался.

— Я еще помню этот язык, которому когда-то учил меня отец. Недаром родители гордились моей памятью, поэтому мулла и отправил меня учиться. О, Аксум — древняя столица, много об этом городе слышал. Я Юсуф, мой отец наполовину эфиоп с Эритреи, принявший ислам, а мать родом с Йемена. — Юсуф пожал Лалибеле руку и продолжил рассказ. — Они поселились в Йемене, где с малых лет привили мне любовь к Аллаху, так я познал, хвала Всевышнему, истину. Я закончил с отличием медресе в Дамаске и выучил Коран наизусть.

Меня ждала хорошая судьба, брат. Но, повинуясь священному огню любви Божьей, который однажды возгорелся в моем сердце, я решил послужить пророку как воин. Уже несколько лет я защищаю священную мечеть Аль-Акса. — Юсуф медленно прокрутился вокруг своей оси, как будто осматривая окрестности. — Мы все, брат, под дулами израильских снайперов. В любой момент евреи-оккупанты могут начать религиозную войну. Аллах может расправиться со своими врагами в мановение ока, но ему угодно, когда правоверные проявляют свою ревность. — Юсуф остановился и пристально посмотрел на Лалибелу. — Так ты христианин, человек книги? Лалибела! Что ж, да поможет тебе Всевышний! Но скажи: что мешает тебе присоединиться к воинам пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует?

Лалибела помедлил с ответом.

— Там, в священном городе эфиопов Аксуме, есть старинная часовня, где стражник охраняет ковчег завета — тавот. Настоятель монастыря порекомендовал мою кандидатуру Святейшему Патриарху на должность нового хранителя тавота, так как действующий хранитель слишком стар и близок день его упокоения. Эта часовня с тавотом также важна для Эфиопии, как для мусульман Харам-эш-Шериф.

Никто не может пройти близко к часовне, железная решетка и страж ревностно охраняют святыню, которая, в свою очередь, охраняет всю Эфиопию. Я давно верю в Христа, и вера моя тверда как никогда. Тем более, я придерживаюсь древней аскетической традиции, я… монах.

— Что ж. — Страж неуверенно сжал автомат. — Скоро начнется намаз, поэтому тебе лучше покинуть Харам-эш-Шериф.

Лалибела хотел было удалиться, но почему-то остановился. Между ним и Юсуфом оставалась какая-то недоговоренность. Он был ему братом по крови, он, хоть и по-своему, но верил в Бога и охранял Харам-эш-Шериф. Монах дружелюбно сказал:

— Я не хотел унизить тебя, Юсуф, своими словами, или превознести христианство над исламом, хотя и убежден в истинности учения Христова.

Юсуф в ответ лишь надменно засмеялся, и автомат закачался на его груди.

— Не хотел унизить, говоришь?! Я знаю, Лалибела. Это просто невозможно. — Голос Юсуфа стал твердым. — Посмотри же в глаза фактам.

Аль-Кудс одинаково священен для половины населения нашей планеты, другая же половина являются язычниками или того хуже — атеистами. И вот в самом священном месте, исключая Мекку, в самом священном месте, вот уже более тысячи лет мусульмане владеют Священным двором. Как бы крестоносцы или иудеи ни хотели вернуть себе Харам-эш-Шериф, ничего у них не получается, потому что Аллах не дает совершиться беззаконию. Разве одно это не доказывает тебе истинность ислама? — В глазах Юсуфа загорелся огонь. — Христианская Европа уже давно стала центром безбожия, а их церкви — церкви обреченных. Дочь Европы — Америка — является большим шайтаном современного мира. А ислам — самая развивающаяся и мощная религия на земле. И уверяю тебя — настанет день, когда на земле будет развеваться одно великое знамя — зеленое знамя пророка. Зачем ты здесь? — Юсуф внимательно посмотрел на монаха. — Ведь мы же братья, Лалибела.

Мы братья… — Юсуф задумался… — Братья… И Аллах привел тебя ко мне, чтобы я сказал тебе то, что сказал.

Лалибела засомневался, стоит ли говорить то, что у него на сердце. Поколебавшись минуту, он все-таки ответил.

— Я был вчера на Масличной горе и смотрел на Харам-эш-Шериф в свете заходящего солнца. Я видел тебя, если это был ты, и завидовал тебе, тому, что ты защищаешь великую святыню — Харам-эш-Шериф.

Юсуфа обрадовал ответ Лалибелы.

— Так присоединяйся же к нам, и я смогу договориться с нашими, чтобы ты защищал Аль-Акса вместе со мной, мы можем плечом к плечу с оружием в руках вести джихад против неверных. Хочешь, произнеси шахаду прямо здесь, и мы вместе совершим твой первый в жизни намаз.

Эфиоп улыбнулся и в ответ только покачал головой.

— Юсуф, я благодарю тебя. Верю, что ты, брат, желаешь мне добра. Но разве не должны мы нести свою стражу там, где мы призваны? Как сказал пророк Исайя:

На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью. О, вы, напоминающие о Господе! не умолкайте.

Мы оба призваны, Юсуф, и каждый на свою стражу Я часто думаю, могу ли я вмешиваться в чужую судьбу? Ведь тогда существует опасность, что я не пройду свою собственную.

Юсуф молчал…

— Хоть мы и братья, Юсуф, между нами непреодолимая пропасть. Поэтому стоит ли пытаться ее преодолеть? Может быть, это Всевышний так захотел? Кто знает — только Он Сам. Самое важное занятие на свете для меня — это защита часовни в Ак-суме, где находится истинный тавот, который привез в Эфиопию Менелик — сын царя Соломона и царицы Савской. Это мое призвание и моя судьба, точно так же, как твоя судьба — защита Харам-эш-Шериф.

Юсуф прервал молчание. Он был в гневе. Этот гнев набросил покрывало на его разум, и он не понял слов Лалибелы:

— Что?! Ты разве не знаешь, что эта царица Сабейская поклонялась звездам и луне и что мудрый Сулейман, да будет доволен им Аллах, обнаружил, с помощью своей мудрости, что у нее волосатые ноги и раздвоенные копыта! Она была больше джинном, чем человеком! Это правда, брат! Так написано в Коране, а Коран не может лгать… Ведь его продиктовал пророку Архангел Джабриил!