Молоко, сульфат и Алби-Голодовка - Мартин Скотт Страница 20

Я беспокойно брожу по комнатам, не могу заснуть и все никак не пойму, почему все так сложилось, это что, в порядке вещей, когда за тобой гоняются со всевозможным оружием? Да нет, вроде не в порядке, во всяком случае, ни с одним из моих знакомых такого не происходит. Я дико таращусь на свои комиксы и думаю, что они будут страдать без присмотра. Кто сотрет с них пыль и любовно переложит с места на место? Кто докупит последние выпуски? Что будет с моей полной коллекцией «Тора»?

Тут я начинаю злиться на них за то, что их так сложно продать. Коллекция комиксов – не самая легкая для продажи вещь. Если бы этот приятель с грузовичком был нормальным человеком, он помог бы мне еще раз, но он оказался полнейшим идиотом, и я вовсе не стану плакать, если больше никогда в жизни его не увижу.

В мире, знаете ли, не так уж много нормальных людей.

Усилием воли Джули не позволяет себе блевать. Некоторое время она разминается сама, потом становится в шеренгу с остальными напротив тренера, повторяя ее движения и следуя указаниям.

Тренер гаркает на нерадивых. Она из Гонконга и бежала в Великобританию всего год назад, скрываясь от бирманских властей после того, как босс-наркобарон, у которого она служила телохранительницей, был убит военными во время ликвидации производителей и торговцев героина. Сейчас она преподает кунг-фу женщинам южного Лондона.

Уизерса, второго человека в отделе грязных штучек; все еще допрашивает управляющий «Удачной Покупки».

– Ублюдок, – рычит Уизерс после очередного удара управляющего. – Я тебе за это отомщу, мой отдел над тобой поработает, и считай, что тебе улыбнулась удача, если останешься в живых.

Управляющий не слушает, у него на уме только то, что он не сможет купить в свой садик швейцарский бассейн из сосны «Альпийское Шале», и не сможет проводить важные вечеринки, и что ему не светит повышение из этой дыры, так как большинство товаров растворяется в воздухе.

Охранники снимают пиджаки.

– Солнце, в нашем распоряжении целый день, – сообщают они. – Ты подпишешь признание или нам тебя еще поуговаривать?

Нанятый Китайцем детектив моментально разыскивает мелкого сульфатного дилера из Брикстона. Он звонит китайцу и сообщает ему новый адрес Алби, спасибо, отвечает китаец и выписывает чек.

В какое время лучше всего с ним связаться? Китаец занят до вечера, в страну все время прибывают наркотики, нужно давать взятки властям, да и припугнуть того-другого не помешает, и ох какая это нелегкая доля – быть крупным криминальным авторитетом в чужой стране, порой Китайцу кажется, что, если бы не правительственные льготы для владельцев малых коммерческих предприятий, он бы все бросил и преподавал бы языки.

В промежутке между тогда и сейчас я практически ничем не занимался, только прятался. Я совсем отошел от общественной жизни.

– Куда делся вдохновитель антимолочной кампании? – вопрошают газеты, но я остаюсь в подполье, только изредка доставляя жалкий грамм-другой сульфата, исключительно для того, чтобы не растерять друзей.

Я страдаю от изоляции, потому что в воздухе зависло несколько больших сделок. На последней комиксовой ярмарке я через знакомого посредника договорился насчет некоторых дел. Он должен был представить меня другому коллекционеру, который жаждет обменять старые выпуски «Железного Человека» на мои схороненные редкие дубликаты «Человека-Паука». Ну да ладно.

Я знаю, в конце концов дела достигнут пика. Я только очень надеюсь не заболеть, потому что мой врач, без сомнения, в деле, один визит – и он тут же названивает в Правление по Сбыту Молока, вот он, приезжайте и берите его тепленьким, но уж, будьте добры, не повредите. «Серебряного Серфера», он мне обещан.

Я ненавижу своего врача.

Мюриэл возвращается, чтобы обрадовать рабочего новостями, она почти уверена, что корона прямо под его площадкой. Мюриэл надеется, что рабочий обрадуется и не переборщит с бурением, чтобы случайно не разломать реликвию пополам, но она не уверена, что рабочий послушает – предыдущий разговор его не заинтересовал. Мюриэл думает, что ему тяжко работать из-за сокращений бюджета, не часто увидишь рабочего, копающего дорогу в одиночестве.

– Привет, – кричит она в бело-оранжевую полосатую палатку, откуда показывается встревоженное лицо. Мюриэл делится с ним своими подозрениями, что прямо подними находится корона. Рабочий бормочет и, не сказав ни слова, исчезает.

Мюриэл ощущает: что-то тут не чисто.

В конце концов Чен просыпается в сильнейшем похмелье. Он так плохо видит, что поначалу даже не уверен, открылись ли глаза. Чувствует он себя омерзительно и пытается понять, чье тело валяется рядом с ним в коридоре. Пока Чен пытается встать на ноги, тело ворчит и трясется. Обрадовавшись, что это не труп, Чен тащится дальше, не обращая внимания на тело и остальные следы вчерашнего празднования.

В кухне обнаруживается еще один незнакомец, но Чен слишком болен, чтобы возмущаться, глаза болят, потому что в окно бьет солнце, – да, они определенно открыты, отмечает он.

Чен раздумывает что делать. Раздумья тоже сильно болят, поэтому он присаживается на табуретку рядом с незнакомцем. До неприличия переполненная пепельница абсолютно тошнотворным образом маячит перед носом, Чен сбрасывает ее со стола на пол. Он сидит и ждет, когда отпустит похмелье.

Отсиживаясь дома, в перерывах между регги я слушаю радио и постепенно обрастаю знаниями в разнообразных областях – например, о говорящих автобусных остановках в помощь слепым, замечательная идея; сидячая забастовка на нефтяной вышке продолжается, мои симпатии целиком на стороне рабочих, и я вовсе не удивлюсь, если нефтяная компания подорвет вышку торпедой; ужасный дикий зверь терроризирует Дартмур, атакуя овец, ягнят, свиней и других несчастных животных, попадающихся ему на пути во время обеда; полк морских пехотинцев охотится за зверем с приказом стрелять на поражение, это повысит процент смертности среди гуляющих по болотам, но меня не беспокоит, особенно если зверя убьют до того, как он сменит место охоты на Брикстон, у меня хватает проблем и без дикого животного, которое хочет мной позавтракать.

У меня выпадают волосы, и каждый день я старею почти на год.

В одну из редких вылазок я захожу к Фрэн и Джули и вполне резонно сетую на свои беды, и тут Фрэн заявляет, что я слишком много жалуюсь. Невероятно.

– Кто, я?

– Да, – отвечает она. – Ты все время ноешь и весь такой несчастный, почему бы немножко не побыть оптимистом и не попытаться чуть-чуть осчастливить мир?

Я обдумываю ее слова и понимаю, что не могу не согласиться. Я все время несчастен. Я буду меняться. С этого момента никто не услышит жалоб от Алби.

За мной охотится наемная убийца! За мной охотится китайский гангстер! Я постоянно болею и старюсь!

Как это здорово! Как в этом душном солнечном Брикстоне клево, я больше не жалуюсь!