Где ж это видано?! - Серж Жонкур Страница 20

Конечно, папа дал интервью — в новостях всегда требуются подробности, но проблема была в том, что рассказывал он плохо. О таком потрясающем событии, как бойня в Пониленде, он говорил без всякого энтузиазма, чуть ли не посмеиваясь, и при этом все время тянул одеяло на себя. На самом-то деле, вспомнить всю эту разношерстную свору хищников, один голоднее другого — а некоторые из них даже пожирали друг друга, сводя какие-то старые счеты, — тут было о чем рассказать… Но нет ведь, поскольку у отца довольно скудный словарный запас, он рассказывал скучно и вяло, как об обычной потасовке, и из всего случившегося сделал единственный вывод: во всем виноват малец.

Наверно, сами мы смогли чудесно спастись только благодаря нашему нахальству и полнейшей беспечности. Наша врожденная безалаберность сразу вознесла нас над схваткой, оказавшись нашим главным козырем.

* * *

— И куда, далеко от дома?

Если ты действительно этого хочешь, сынок, мы с тобой поедем. Чего мы только не сделаем, чтобы тебя порадовать. Ты пойми, мы никогда никуда не ездим, варимся тут в собственном соку — не потому, что не любим путешествовать, и не потому, что нас пугают расстояния, а просто-напросто билеты нам не по карману. До сих пор мы путешествовали только по картинкам, и хотя телевизор позволяет переместиться куда угодно, хотя благодаря ему мы имеем ясное представление о любом уголке земли, до сих пор нам трепали волосы только здешние ветры. Мы ничего не смыслим в дальних странствиях, а смена обстановки сводится для нас исключительно к фокусам погоды.

Болван считал, что наше геройство сможет проявиться, если мы выберемся из дома и отправимся куда глаза глядят. И поскольку судьба проявляет тем большую изобретательность, чем разнообразнее ситуации, в которые мы попадаем, и раз навлечь на себя беду гораздо легче, если находишься в движении, значит, мы должны сыграть на опережение и немного побродить по свету. «Легко!» — ответили мы.

— А ваши животные? Куры, кошки, кролики, кто о них позаботится?

— Это тебя не касается.

Следующим поводом для разногласий стала бабушка. Болван не считал необходимым брать ее с собой, ссылаясь на то, что хочет сделать репортаж в молодежном духе, а для такого рода съемок бабуля была слегка старовата.

— Плевать нам на твои съемки… Старуха поедет с нами. Тем более что это пойдет ей на пользу, пусть сменит обстановку — все лучше, чем целыми днями смотреть сериалы. А если вдруг мы поднимемся на борт, то наконец сможем показать ей море, потому что она до сих пор не верит, что оно существует. Ведь у нас в округе из морских просторов только минеральные воды озерца Серпьер да заросший камышом пруд в Бертранже — просто лужи с точки зрения бесконечности. А вот горы мы как раз знаем хорошо, ведь у нас Пиренеи по ту сторону долины и фотография Монблана над холодильником.

С помощью энциклопедического словаря мы составили список достопримечательностей, которые хотели бы осмотреть, ну если не осмотреть, то хотя бы привезти оттуда сувенирчик.

— Посмотрим, — ответил Болван, — посмотрим. — Журналист строил из себя командира, этакого большого начальника.

Вытаскивая нас из нашей дыры, этот придурок, похоже, вообразил, что теперь он сможет нами командовать, и это доказывало, что несмотря на всю свою образованность, в психологии он не смыслил ровным счетом ничего.

* * *

Утром в день отъезда мы встали как обычно, без будильника и без особой спешки. Мотоцикл Болвана был нагружен, как мул, набитыми до отказа сумками. Сам Болван ждал, когда мы наконец выйдем, он слегка нервничал и никак не мог поверить, что мы до сих пор не собрали чемоданы.

— Чемоданы? Зачем они вам?

Про телевизор ему тоже долго пришлось объяснять, во всяком случае, до него дошло не сразу, хотя ясно же, что если мы взяли с собой телевизор, впихнули его в багажник, завернув в покрывало для пикника, то никак не из страха, что его у нас стырят или что он пострадает от влажности, а просто-напросто для того, чтобы его смотреть. Нам, никогда далеко не уезжавшим из дома, прожившим всю жизнь в одной и той же обстановке и даже ни разу не ночевавшим не в своих постелях, представлялось очевидным, что телевизор будет нашей опорой в пути, это же вещь, к которой мы привыкли. Наверняка, взяв с собой частичку дома, мы будем меньше тосковать по родным местам, ведь, по правде говоря, мы понятия не имели, что значит покинуть родные края и как это действует на человека. Уехать на чужбину казалось столь же странным и непонятным, как разница во времени, столь же мучительным, как ностальгия, — в общем, неким нарушением нормального состояния, граничащим с наваждением, когда ты уже не очень хорошо понимаешь, где твой дом. Кажется, от этого даже существуют какие-то специальные таблетки, пилюли, за которые еще и деньги по страховке возвращают, — средство, позволяющее восстановиться после путешествий, прийти в себя и вновь обрести голову на плечах. Совершенно нормально, что в этой ситуации нам было немного не по себе, и мы подстраховались, прихватив с собой кое-что из домашней обстановки.

Из всех нас личный багаж имелся только у Тотора — запас чистых тетрадок, рассчитанный на долгое пребывание вне дома. И, хотя все прекрасно знали, что в машине на большой скорости писать невозможно, а на поворотах — даже опасно, никто не рискнул возразить парнишке, не то он бы опять устроил нам припадок падучей.

Когда мы выехали с проселочной дороги, Болван пропустил нас вперед и был крайне удивлен, когда, проехав всего километр, мы остановились у распятия на дороге Крестов.

— Подожди нас пару секунд, — сказали мы журналисту, всем семейством вылезая из машины, — щас мы быстренько помолимся, напомним о себе, чтобы сообщить Ему, куда мы едем… А как же иначе, раз уж мы снялись с места, нужно время от времени давать о себе знать, чтобы Ему было проще нас найти.

* * *

Какая все-таки дрянь все эти выделения, испарения, запахи, которые тем более унизительны, что твое положение в обществе напрямую зависит от того, насколько изощренно ты способен все это скрывать. С этой точки зрения, как говорят у нас в семье, уж лучше пахнуть плохо, чем пахнуть дешевым одеколоном.

Однако, каким бы воспитанным вы ни были, как бы ни старались соблюдать приличия, но, когда вы оказываетесь в машине, животное начало дает о себе знать, и с этим ничего не поделаешь. И хотя существует столько всякой автомобильной парфюмерии, такое количество разных освежителей воздуха — тут тебе и ментоловые елочки, и светофоры на ниточках, и сладкие розочки, и хлорофилл в брикетах — все эти хитроумные уловки скорее подчеркивают дурной запах, чем скрывают его. Поэтому наше семейство, слишком уважающее розы, чтобы забивать ими запах наших ног, уже после двадцати километров пути начинало испытывать невыносимые страдания. Ничего не поделаешь: когда мы вшестером ехали в машине, воздух моментально становился спертым, тем более что нам категорически не разрешалось открывать окна и даже включать вентилятор, чтобы не растрепать бабушкин шиньон.

Папа пах в основном потом. Вообще-то мы к этому привыкли, можно даже сказать, что мы родились с этим запахом. Поскольку наш герой большую часть времени сидел дома и каких-либо дел, побуждающих его выйти на воздух, обычно не находилось, то мы все время были окутаны этим амбре. Папин пот мы воспринимали как знак, свидетельствующий о том, насколько трудно жить на свете, особенно если ты за рулем, потому что так, как за рулем, бедняга не потел нигде.